Бог Ярости - Рина Кент

Представьте мое удивление, когда он подошел ко мне с кистью и начал рисовать на моей груди, а потом спустил мои шорты и продолжил. Лучшая прелюдия в истории.

Не стоит и говорить, что сразу после этого я трахнул его на полу. С тех пор он спрашивал, не могу ли я поработать для него моделью, и я с радостью соглашался.

Судя по наброскам, которые я мельком видел, он копирует мои татуировки, и это хороший знак, как мне кажется. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему смириться с тем, что он не может рисовать людей.

Астрид показала мне много его картин, когда он был моложе, и стало ясно, что у него талант от Бога. Он рисовал людей с душой и настолько детально, что это заворожило бы любого — даже такого неграмотного в искусстве, как я. Этой души трагически не хватает в пейзажах, которые он пишет сейчас.

Брэн уже собирается что-то сказать, когда перед ним останавливается маленькая девочка со смуглой кожей и волосами, перевязанными разноцветными лентами, и протягивает ему маргаритку.

— Это тебе.

Он улыбается, опускается перед ней на колени и смело принимает цветок.

— Спасибо. Ты заблудилась?

— Нет, просто мама очень медленная.

Он смеется, звук похож на густой мед.

И не я его причина.

Неужели я сейчас думаю о том, чтобы бросить девочку в воду за компанию к этим гребаным уткам?

Да, думаю.

Должно быть, она чувствует мой взгляд, потому что поднимает голову и смотрит в ответ. Эта маленькая дрянь не боится меня, в то время как большинство людей, очевидно, боятся. Скажем так, во время наших прогулок я нравлюсь собакам, а их хозяевам — нет. Впрочем, и собаки, и люди любят Брэна.

Не то чтобы меня это волновало или что-то в этом роде.

За исключением моего свирепого взгляда на любого, кто хлопает перед ним ресницами. Брэн не замечает их внимания, но он также слишком вежлив, на мой взгляд, и участвует в любом разговоре. Почему он не может просто сказать «отвали», как это принято у меня?

Потому что он весь из себя такой прекрасный принц, вот почему. Мне приходится взять себя в руки, чтобы не быть убийцей и не думать о похищении, когда я вижу, как он обменивается любезностями с другими.

А вот с этой девочкой все по-другому. Тем более что она невосприимчива к моим высокомерным взглядам.

Она наклоняется, чтобы шепнуть Брэну что-то на ухо, и он внимательно слушает, прежде чем шепнуть что-то в ответ.

Девочка раздраженно вздыхает.

— Но почему? Ты как сказочный принц.

— Правда?

— Абсолютно.

Ладно, хватит.

— Эй, малышка, — я подтягиваю Брэна к себе и обхватываю его за талию. — Он мой принц. Отвали.

— Николай! — он толкает меня локтем. — Ты ее напугаешь. Прекрати.

— Кыш, — я отмахиваюсь от нее.

— Николай!

— Хм, — она упирает руки в боки. — Когда я вырасту, то выйду за него замуж.

— Мечтай.

Брэн уже пробил дыру в моем боку.

— Нур! — зовет пожилая женщина, которая спешит к нам, запыхавшись. — Что я говорила о твоих побегах…?

Она останавливается перед нами и пристально смотрит на нас, в отличие от всех драгоценных лондонцев Брэна. Он отстраняется, и, хотя и незаметно, мне это не нравится. Но, с другой стороны, многие люди — гомофобные засранцы, хотя здесь я с этим не сталкивался и благодарен за это, но не ради себя, а ради Брэна. Мне плевать, что думают люди, а ему — нет.

Хотя он, кажется, не возражал, когда поцеловал меня на людях вчера или позавчера.

Я ожидаю, что он отдалится от меня, но он переплетает свои пальцы с моими.

Черт возьми.

Может быть, ему действительно уже все равно. Тот факт, что он держит меня за руку, не испытывая ни капли стыда — а он и не должен испытывать — заставляет меня хотеть поцеловать его.

— Послушай, мамочка. Я нашла сказочного принца и его слугу.

— Это не его слуга, Нур, — она виновато улыбается. — Мне очень жаль. Она любит убегать.