Бог Ярости - Рина Кент

Я пытаюсь высвободить руку, но Николай крепко держит ее в своей, оценивая выражение моего лица.

— Помнишь ту часть, где ты больше не можешь от меня прятаться?

— Не думаю, что сейчас подходящее время…

Он качает головой, и слова застревают у меня в горле.

Прикосновения Николая становятся мягче, а голос — нежнее.

— Расскажи мне, малыш. Я просто хочу понять и помочь тебе. Если ты не будешь говорить со мной, я не буду знаю, с чего начать.

— Я в порядке…

— Что я говорил об этом гребаном слове?

— Я действительно в порядке. С этим покончено.

— Не уверен, врешь ты мне или себе сейчас.

— Ты не можешь просто забыть об этом?

— Нет, я не могу просто отпустить все, когда это огромная часть твоей сущности. Почему ты не можешь мне сказать? Ты мне не доверяешь?

— Нет, нет, конечно, доверяю, — это потому, что я настолько доверяю ему, что до смерти боюсь его реакции.

Он бросит тебя, когда узнает, что ты сделал. Все остальные будут видеть в тебе слабака, которым ты и являешься.

Я сглатываю комок в горле, когда этот голос молотком отдается в моей голове.

— Тогда какого хрена ты прячешься от меня? — в его голосе звучит разочарование, и я хочу стереть его, хочу защитить, особенно от себя.

Потому что он не должен меня любить. Я причиню ему боль, даже непреднамеренно, но знаю, что причиню.

Но я даю ему кое-что, всего лишь часть правды.

— Помнишь, я говорил тебе, что ненавижу себя?

Он кивает, выражение его лица смягчается, и он становится совершенно неподвижным, как будто мои слова — это церемония, которую он не посмеет прервать.

— Давным-давно я совершил нечто отвратительно ужасное и не смог… простить себя за это. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я вижу ту версию себя, и не могу ее вынести. Потребность разрушить и сжечь ее бурлит во мне каждую секунду каждого гребаного дня. Вот почему я перестал рисовать людей, животных и все, что имеет глаза. Мне кажется, что они — мое собственное отражение в зеркале, преследующее меня повсюду, — я с трудом улыбаюсь. — Единственная причина, по которой я никогда не принимал с тобой душ, — это то, что я не хотел, чтобы ты видел эту версию меня всякий раз, когда я смотрю в зеркало в ванной. Прости.

— Не извиняйся, — его голос смягчается. — Ты можешь рассказать мне, что именно ты сделал, что начал чувствовать себя так?

— Когда-нибудь. Мне просто нужно собраться с мыслями, чтобы заговорить об этом. Ты можешь подождать?

— Конечно, и, малыш? — он целует меня в макушку, и от его следующих слов у меня чуть не случается сердечный приступ. — Даже если ты будешь ненавидеть себя, я буду любить тебя за нас обоих.

Глава 34

Николай

Если бы несколько недель назад кто-нибудь сказал мне, что мой цветок лотоса поведет меня на одно свидание, не говоря уже о трех, я бы вызвал скорую помощь.

Но вот мы уже на третьем свидании. Именно. На третьем. На улице. В окружении людей. И он не паникует.

Я смотрю на его руку в своей, наши пальцы переплетены, и я незаметно щиплю себя за затылок. Больно. Это не гребаный сон.

Мы идем по грунтовой дорожке в его любимом парке в Лондоне, который находится недалеко от места, где он живет, — Хэмпстед-Хит.

Он сказал, что ему нужно как-то расслабиться после всех тех туристических мероприятий, по которым я его таскал с собой. Лондонский глаз, Лондонский мост — или Тауэрский мост, как он любил меня поправлять, с крайне снобистским выражением лица, позвольте добавить, — Замок Камден и целый день на продуктовом рынке. Вчера мы побывали везде, от Угольного двора до Восточного Лондона, а затем вернулись в центр города и в Ковент-Гарден, где посмотрели какое-то оперное шоу в Королевском оперном театре.

Это определенно не мое, и я чертовски выделялся даже в формальной одежде.