Бог Ярости - Рина Кент

Лэн думал, что срыв произошел из-за этого, а я воочию увидел, как он нацелился на них и превратил их жизнь в кошмар. По сей день ни один из них не является полноценным членом общества.

Долгое время Лэн продолжал наблюдать за мной, но я уже хорошо умел притворяться и совершенствовать свой образ.

Я перестал экспериментировать с парнями и остановился на девушках, потому что с ними я чувствовал себя как Лэн. Натуралом. С высоким сексуальным влечением. Нормальным.

Что касается Грейс, то с ней я разобрался сразу.

Она совершила ошибку, прислав мне видеозапись произошедшего с подписью: «Изучи это, и ты раскроешь свой необузданный талант».

Я сказал ей, что она должна сама сказать маме, что прекращает занятия со мной из-за работы или под любым другим предлогом, который она сможет придумать. Если она этого не сделает, я покажу маме видеозапись.

Это была ложь. Я скорее умру, чем покажу ее кому-либо.

Грейс была потрясена. Она думала, что мы вместе и что она мне нравится. Она даже сказала мне, что ей кажется, будто я использовал ее.

Я использовал ее.

Я.

Она послушалась меня, но не потому, что думала, будто виновата. Нет. Это был страх перед скандалом из-за секса с несовершеннолетним. По сей день она верит, что все было по обоюдному согласию, и часто говорит мне, что мы могли бы вернуться к «старым добрым временам».

Она ушла из моей непосредственной жизни, но никогда не покидала ее полностью, не тогда, когда мамина карьера зависела от всемогущей Грейс Брукнер. Мама так старалась, чтобы она ее заметила, и я не мог разрушить это.

Поэтому я проглотил этот нож вместе с кровью на нем и притворился, что все будет хорошо. Я подбадривал ее. Целовал в ответ. Упивался ощущением власти, которую она мне предлагала.

Мужчина не может быть изнасилован женщиной.

Это клеймо так и осталось в моей голове, хотя тошнота от того времени преследовала меня всю оставшуюся жизнь.

Мне становилось хуже, а не лучше, но я держал все под контролем. Я верил, что со мной все в порядке.

Пока Николай не вторгся в мою жизнь и не заставил меня увидеть, насколько я сломлен. Сколько бы я ни прятался, я все равно безликий и пустой.

Правда, от которой я убегал годами, восстала из пепла. Я предал ту пятнадцатилетнюю версию себя, и она восстала из пепла и превратилась в отражение в зеркале. Она стала лужей чернил и глазами, которые никогда не простят меня за то, что я ее подвел.

Николай в корне изменил меня, потому что он уничтожил ложь, которую я говорил себе годами. Я думал, что если буду убеждать себя в том, что я нормальный, честный и совершенно не подвержен влиянию прошлого, то в конце концов поверю в это. Но это оказалось несбыточной мечтой.

Быть с Николаем больно, потому что я хочу его, несмотря на ненависть к себе. Он нужен мне, чтобы я мог починить разбитые части, которые засунул в самый дальний угол своего шкафа со скелетами.

И это неправильно.

Я использую его, и как бы он ни был влюблен в меня, в конце концов это приведет к обратному результату и разрушит наши отношения.

Если я хочу удержать его, мне нужно исправить себя.

Мне нужно найти способ поговорить с пятнадцатилетним собой после того, как я так долго отталкивал, отвергал и отгораживался от него.

Мои мышцы напрягаются, а мигрень усиливается, когда я вижу женщину, ожидающую меня в коридоре.

Потребность убежать и спрятаться пульсирует во мне с такой силой, что зрение затуманивается. И все же я иду ровным шагом, заставляя себя подавить глубокую ненависть к этой женщине.

Просто подавить ее еще на несколько недель.

Эта выставка вознесет маму к неизмеримой славе, и тогда Грейс ей больше не понадобится. Вот тогда я смогу рассказать об этом родителям и Николаю. Тогда я наконец-то смогу поступить правильно по отношению к нему и своему пятнадцатилетнему «я».

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я со вздохом, мой спокойный голос неузнаваем.