Протокол «Сигма» - Ладлэм Роберт (2008)

Он повернулся было, чтобы уйти, но тут ему в голову пришло обойти вокруг дома и попробовать остальные двери. Лужайку недавно скосили, цветы казались тщательно ухоженными. Кто-то очень хорошо следил за садом. Задняя часть участка оказалась более просторной, чем передняя; привольно раскинувшийся зеленый газон, окруженный цветочными клумбами, был залит ярким солнечным светом. Около большой террасы, примыкавшей к задней части дома, красовался изящный навес, под которым стояли несколько шезлонгов.

Бен подошел ко входу с террасы. Он открыл на себя стеклянную наружную дверь, а потом нажал на ручку следующей двери. Дверь подалась.

Он открыл дверь. Его сердце отчаянно колотилось, его так и подмывало поскорее уйти, но он не поддался этому порыву.

Был ли Россиньоль в доме? Или еще кто-нибудь — слуга, домохозяйка, родственники?

Он вошел в дом и очутился в темной прихожей с кафельным полом. На крючках висело несколько пальто, в подставке стояли деревянные трости с красивыми набалдашниками. Миновав прихожую, он оказался в помещении, напоминавшем рабочий кабинет — небольшой комнатке, в которой находился огромный письменный стол и несколько книжных шкафов. Гастон Россиньоль, бывший столп швейцарской банковской системы, похоже, был довольно непритязательным человеком в отношении окружающей обстановки.

На столе лежал большой зеленый блокнот, из которого высовывался уголок листа промокашки, а рядом стоял гладкий черный телефон “Панасоник” со всеми возможными современными наворотами: пультом для телеконференции, определителем номера, селектором внутренней связи, динамиком громкой речи и цифровым автоответчиком.

Пока Бен рассматривал телефон, тот зазвонил. Звук оказался оглушительным, очевидно, регулятор громкости был установлен в максимальное положение. Он застыл на месте, ожидая, что вот-вот появится Россиньоль, и выдумывая на ходу, как ему для начала объясниться. Телефон снова зазвонил — три, четыре звонка, а затем умолк.

Бен ждал.

Никто нигде не снял трубку. Означало ли это, что в доме никого не было? Взглянув на экран определителя номера, он увидел, что номер представлял собой длинный ряд цифр; очевидно, звонок был откуда-то издалека.

Он решил, что стоит углубиться в дом. Проходя по коридору, Бен услышал негромкую музыку — ему показалось, что это Бах, — но откуда она доносилась, было непонятно.

Действительно, есть ли в доме хоть кто-нибудь?

В конце коридора Бен увидел отблеск света, падавшего из открытой двери. По мере того как он приближался к ней, музыка делалась громче.

Комната, в которой он оказался, не могла быть не чем иным, как только парадной столовой. Посередине вытянулся Длинный стол, покрытый свежей белой льняной скатертью, па ней стоял серебряный кофейник на серебряном подносе и тарелка с яичницей и сосисками. Завтрак, похоже, был сервирован слугой, но где был он или она? Портативный магнитофон, стоявший на буфете, играл виолончельную сюиту Баха.

И возле стола, спиной к Бену сидел старик в инвалидном кресле. Загорелая лысина, испещренная старческими серыми пятнами, бычья шея, тяжелые плечи.

Старик, казалось, не слышал, как Бен вошел. Наверно, он глуховат, решил Бен, и тут же заметил в правом ухе старика слуховой аппарат.

Однако, стараясь избежать любых случайностей, он сунул руку в карман куртки, нащупал рукоятку пистолета, вынул его и снял с предохранителя. Старик сидел все так же неподвижно. Он был, по-видимому, почти совсем глухим, или же его слуховой аппарат был выключен.

Внезапно Бен вздрогнул от телефонного звонка; звук здесь был таким же громким, что и тот, который он слышал в кабинете минутой раньше.

Но старик все равно не двигался.

Телефон зазвонил во второй, в третий, в четвертый раз и затих.