Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

Через час с небольшим блокнот Боннера был уже полон заметками. За свои три сотни долларов он получил веские подтверждения тому, что информатор действительно обладает прекрасной памятью. Он мог, если, конечно, ему верить, повторить целые фразы и специфические выражения, которые слышал на встрече.

Конечно, информацию следовало бы проверить. Пока же ясно одно: Тривейн и его команда больше копают вширь, нежели в глубину. Тут можно прийти к ошибочным выводам. Может, другим известно что-то еще...

— Ну как, майор, — проговорил сотрудник «Дженис» из-под своих длинных фальшивых волос, — надеюсь, в ваши силки заскочит пара наших «птичек», если вы, конечно, настоящий солдат, а не авантюрист с большой дороги...

— А если авантюрист?

— Тогда вы прижмете «Дженис индастриз» к ногтю.

— Я вижу, что, когда надо, вы можете быть гибким!

— Даже резиновым... Особенно если учесть, что моя цель — избавление человечества от мерзавцев!

— Наверное, с такой целью легко жить?

— Очень удобно! И за это удобство я должен благодарить таких, как вы!

— То есть?

— О да... Несколько лет назад я одевался точно так же, как вот сейчас. И мне это нравилось. Протесты, марши мира, манифестации — все это было мое, близкое мне. Как были близки и все люди, независимо от цвета их кожи: белые, черные, желтые... Все они были мне братьями. Я хотел изменить мир! Но такие, как вы, майор, послали меня во Вьетнам. Веселая история! Там я лишился половины желудка. А ради чего? Ради жалких, искусственных людишек, пережевывающих одно и то же дерьмо?

— Думаю, что полученный вами опыт мог бы снова подвигнуть вас на передел мира!

— Других, возможно, но не меня. Я потерял слишком много мяса, к тому же рассчитался с долгами. И понял только одно: все святые — сводники, а Иисус Христос — никакая не суперзвезда... Все это лишь чей-то скверный спектакль, а я бы хотел сыграть свой...

Боннер поднялся из-за грязного столика.

— Что ж, замолвлю словечко. Возможно, вас сделают президентом «Дженис индастриз»!

— Бросьте, майор... Я сказал то, что сказал. Хочу сыграть собственный спектакль! И если Тривейн останется в силе, пусть назовет мне свою цену. Я хочу, чтобы все это знали.

— Опасный поворот, парень. А если я выбью оставшуюся половину твоего желудка? Дважды меня просить не нужно...

— Не сомневаюсь... Но я люблю играть честно. А потому вы первым узнаете о моем решении. Если Тривейн, конечно, в силе...

Боннер смотрел на странное выражение лица своего собеседника, на его загадочную улыбку. Не чертовская ли ошибка — весь этот вечер? Может, человек «Дженис» с ним просто играет? Опасная игра... Наклонившись вперед и схватившись обеими руками за стол, Боннер спокойно, но твердо сказал:

— На вашем месте я бы трижды подумал, прежде чем закинуть сети на обоих берегах... Аборигены могут этого не понять...

— Успокойтесь, майор. Мне просто хотелось проверить вашу реакцию. Что ж, реакция мне понятна... Не стоит нервничать: я весьма дорожу тем, что у меня осталось от желудка! Чао!

Пол резко встал со своего места. Хорошо бы никогда больше не встречать этого странного, явно больного парня. Наихудший тип информаторов, хотя работают они прекрасно. Как крысы, что ютятся в грязных подвалах, но не боятся яркого света. Они знают одно лишь чувство: презрение, потому что всем обязаны только себе.

Но как бы там ни было, Боннер допускал существование и таких людей.

— Чао! — ответил он.

Глава 20

Молодой адвокат Сэм Викарсон сроду не видел Рыбацкую пристань. Может, это и глупо, но он пообещал себе, что непременно там побывает. И — сегодня, когда до заседания у Тривейна, назначенного на пять тридцать, оставалось целых два часа. Эти два часа Тривейн даровал ему как премию за прекрасно проведенную конференцию с «Дженис». «Лучше бы дал премию Академии», — подумал тогда Викарсон.