Я захватываю замок - Смит Доуди (1949)

Магазин ношеные вещи не принимал; где их можно продать, тут тоже не знали. Искать покупателей, конечно, следовало в Лондоне. Мы решили посоветоваться с Топаз, а меха пока оставить в хранилище. Однако управляющий предупредил, что за дальнейшее хранение придет новый счет, – вдруг душеприказчики тети не пожелают его оплачивать? Пришлось тащить шубы с собой. Расписавшись в бумагах, мы подхватили вещи и побрели к выходу. По пути заглянули под арку в чудесный отдел, через который вначале прошли в магазин. Элегантная женщина в строгом черном костюме примеряла светло-голубые замшевые перчатки; ее простой наряд привел Роуз в восторг.

– Вот так и следует одеваться, – шепнула она мне.

Мы завороженно рассматривали духи, чулки и прочие прекрасные вещи. На наших глазах одна из покупательниц приобрела дюжину шелковых чулок!

Наконец я сказала:

– Мы похожи на Аба. Он так же глазеет на порхающих за окном птиц. Еще немного – и тоскливо замяучим.

Роуз сравнение понравилось. Именно это, по ее словам, она и чувствовала.

– Давай побродим по магазину, раз уж мы тут, – предложила я.

Сестра напомнила, что с ворохом неподъемного меха далеко не уйдешь. Сунув голову под арку, я напоследок глубоко вдохнула колокольчиковый запах, и мы вышли в главную дверь; та мгновенно захлопнулась за нашими спинами.

Роуз хотела отвезти меха на такси прямиком в Сити, но ни одной машины в поле зрения не было. Я же умирала от голода, а потому уговорила сестру сначала поесть. Мы поковыляли на Оксфорд-стрит (меха действительно весили тонну); нам приглянулся ресторан с аккуратными столиками и наборами для специй на белоснежных скатертях.

За столом еле устроились. Сложили шубы на стульях, сели сверху – высоко: ни до пола не дотянешься, ни до тарелок. Мучились, мучились… И так неудобно, и эдак. В конце концов бросили вещи под стол, что явно не обрадовало официантку. И все же место мне понравилось. Большинство посетителей выглядели на редкость безобразно, но блюда оказались выше всяких похвал. Заказали жареную курицу (крылышки за два шиллинга), двойную порцию хлебного соуса (на каждую), по порции овощей, пудинг с патокой и чудесный кофе с молоком – наелись до отвала.

Время близилось к четырем.

– Лондон толком и не увидели, – вздохнула я уже в такси по дороге в юридическую контору.

Роуз ответила, что ничего не захотела бы тут осматривать даже без тяжеленных мехов: какое удовольствие бродить по столице в дурацком наряде? И умолкла. Надолго.

Не вытерпев, я поинтересовалась, чем заняты ее мысли.

– Молила Бога послать мне красивый черный костюм.

Наш приятель-клерк покатился от хохота при виде мехов, но затем посочувствовал:

– Да уж, чертовски досадно!

Бобровая шуба, по его мнению, представляла собой дорожное мужское пальто (даже ему оно оказалось велико): мех – внутренняя сторона, шотландка – наружная. Клерк угостил нас чаем и дал каждой по паре печений с изюмом. Печенья мы положили в конверт, решив съесть в дороге, – уж очень сытно пообедали.

На вокзале, выдавая нам из камеры хранения багаж, служащий поинтересовался, не спрятаны ли в чемоданах трупы. Тогда Роуз и призналась мне в своих страхах – что трупы там могли лежать наши.

В купе мы ехали одни. Когда после захода солнца похолодало, я надела бобровое пальто мехом внутрь. Какое же оно было теплое! В отличие от одежды тетушки Миллисенты меха меня ни капельки не пугали, хотя я знала, что их носили мертвые ныне люди; в шубки я почти влюбилась. Странно, правда? Кутаясь в уютный бобровый мех, я долго об этом размышляла. По-моему, разница между мехами и одеждой такая же, как между прекрасными старыми могилами и свежевырытыми ямами, разверстыми в ожидании гробов (даже смотреть на них не могу!). Очевидно, время постепенно превращает безобразие и ужас смерти в красоту…