Европейцы - Джеймс Генри (1979)

– О, я вернулась из Рикса на прошлой неделе и теперь пробуду здесь до… право, сама не знаю, до каких пор.

– Мы так и подумали, что вы, должно быть, уже вернулись. Мы, конечно, знали, что вы гостите в Риксе. Но я решила, что если не застану вас, то, возможно, застану мистера Ветча, – продолжала миссис Бригсток.

– Он, к сожалению, отсутствует. Он всегда отсутствует… по целым дням.

Миссис Бригсток сделала круглые глаза:

– По целым дням?

– По целым дням, – улыбнулась Фледа.

– Предоставляя вас себе самой?

– По большей части себе самой, но сегодня, как видите, ненадолго мистеру Герету. – И она взглянула на Оуэна, приглашая его присоединиться к их светской беседе.

Чтобы не стоять над миссис Бригсток, Оуэн немедленно сел, но движение не вывело его из мрачного оцепенения, которое овладело им при виде этой леди. И прежде чем он нашелся с ответом на адресованное ему обращение, Фледа снова повернулась к гостье:

– У вас какое-то дело к моему отцу и вам угодно, чтобы он вас повидал?

Миссис Бригсток не успела ответить, как тут совершенно не к месту вмешался Оуэн:

– Я сегодня утром написал Моне, что мисс Ветч в городе, но письмо, конечно, еще не дошло, когда вы выезжали из дома.

– Нет, не дошло. Я приехала на целый день… мне тут надо кое за чем присмотреть. – И, переведя откровенно пристальный взгляд с собеседника на собеседницу, добавила: – Боюсь, я прервала ваш разговор.

Она говорила без всякого нажима и с таким видом, будто просто констатировала факт. До сих пор Фледу не интересовало, что за человек миссис Бригсток, ее занимал вопрос, какого человека, какую личность презирала в ней миссис Герет. Но, по правде говоря, никакой личностью миссис Бригсток не была, и Фледе пришло на ум, что, если бы миссис Герет увидела ее в этот момент, презрению не было бы предела. О лице миссис Бригсток решительно нечего было сказать, разве только, что оно – розовое, а характеризовать ее мозги можно было, лишь применив к ним определение того же рода. А так как природа не создала этот орган ни зеленым, ни синим, ни желтым, ни по какому иному признаку они не опознавались. Фледа в этот момент испытывала к ним и их владелице чувство жалости; миссис Бригсток явилась, чтобы сделать что-то, принимаемое среди Бригстоков за деликатное обращение. Фледа была вполне готова помочь осуществить такое благое намерение, если бы могла уяснить, что именно ее гостья собирается делать. Но нашей юной леди становилось все яснее, что миссис Бригсток собирается сделать нечто совсем отличное от того, что собиралась, покидая Уотербат. И ничто не просветило ее в этом отношении лучше, чем манера, в которой ее гостья продолжала их беседу.

– Вы, должно быть, очень заняты? И, полагаю, полностью на его стороне в этой безобразной распре?

Фледу слегка покоробило.

– В безобразной распре?

– Из-за вещей Пойнтона. Разве вы не взялись за ними присматривать?

– Миссис Бригсток знает, как бесконечно добры вы были ко мне, – вставил Оуэн, явно смущенный тем, что выдал их сговор; а Фледа теперь уже колебалась между надеждой, что он уйдет, и желанием, чтобы он своими глазами увидел, что в данных обстоятельствах она сумеет для него совершить.

– Миссис Герет, – принялась она объяснять миссис Бригсток, – на днях, в Риксе, попросила меня непременно встретиться с мистером Геретом по ее делам.

– И попросила непременно встретиться с ним здесь? – Кошмарная шляпка миссис Бригсток, казалось, подтверждала сию немудреную истину, и у Фледы в ответ уже срывалось с губ, что такова и вправду была просьба миссис Герет. Но она воздержалась, и, прежде чем та успела сказать что-то иное, к их собеседнице обратился Оуэн:

– Я намеренно постарался уведомить Мону, что буду здесь, понимаете? Именно об этом я написал ей сегодня утром.