Побег - Кобрина Евгения

     Ула не была такой даже в начале их союза, не говоря о том времени, когда она научилась мастерски притворяться. Его первая жена была очень красивой, нежной и ласковой, она постоянно смеялась и излучала беззаботность. Она всегда с радостью принимала их близость, а иногда и сама проявляла активность. Но никогда не обнажалась в своей страсти так откровенно, как эта девочка. Ула всегда была сдержанна и следила за тем, чтобы оставаться красивой даже в момент оргазма: красивый чувственный изгиб губ, аккуратно уложенные волосы на подушке, широко распахнутые глаза, в которых плескались кристальные слезы страсти. Она была такой с самого начала и со временем становилась все более красивой и наигранно страстной. Правда, её игру Бартон распознал далеко не сразу, а скорее, слишком поздно.

     В Кэйтлин все сейчас было по-другому. Глаза сильно зажмурены, губа закушена до крови, волосы растрепанными прядями выбились из косы. Но  для мужчины она была прекрасна сейчас и очень красива в этом «беспорядке». Она была настоящей, нелживой и непритворной. Она наслаждалась его лаской и все её тело не просто говорила об этом, а громко кричало. Она была совершенна.

     Его юная женщина была совершенна сейчас. Её тело еще не научилось лгать.

     Кэйтлин медленно разжала кулаки и слизала кровь с губы, но глаза открыть не решилась. Ей было очень стыдно за свое неожиданное бесчинство. Девушка так и не поняла, что привело к нему, страстные слова мужа или его умелые пальцы. Но это случилось и накрыло скорой и сильной волной, которая до сих пор легким прибоем остаётся в теле.

     Он был рядом и молчал, не прикасался к ней. Ему не понравилось то, что он увидел, и от этой мысли девушке неведомо почему стало неприятно. Кэйтлин медленно поджала ноги и начала поворачиваться к мужу спиной.

      Но он обхватил её тело и повернул к себе. Бартон обнял женщину, сильнее прижимая:

     – Оставайся такой всегда, – тихо сказал муж.

     Кэйтлин медленно распахнула глаза и уставилась на его обнаженную грудь. Она правильно разобрала его слова?

     – Тебе было хорошо? – спросил он.

     После секундного колебания Кэйтлин не стала врать:

     – Да.

     – Больше не будешь нервничать и стыдиться?

     – Буду.

     Бартон усмехнулся и через мгновение уже лежал на ней, прижимая к кровати. Кэйтлин перехватила его взгляд, и он сразу поменялся. Больше в нем не было веселья, только сжигающий огонь. Время разговоров закончилось.

     Мужчина начал страстно целовать девушку, в нем с новой силой вспыхнула ярость. Сначала он узнал, что Кэйтлин без дозвола ходила к океану, потом она дерзила ему, и, наконец, этот мальчишка, что посмел прикоснуться к его жене. Самец в нем взбунтовался и требовал овладеть женщиной, клеймя её своею. На нежность у него не осталось ни желания, ни сил.

     Очень скоро губы Кэйтлин опухли от страстных поцелуев, грудь болела от ласк, соски затвердели, а ноги дрожали в напряжении. Муж даже не пытался сдерживать свою страсть, и она обрушилась на юное женское тело, подчиняя и уводя за собой. В какой-то момент Кэйтлин почувствовала боль, но она тут же прошла, уступая место томящему напряжению, а за ним снова пришла боль, только уже сладкая, от освобождения. Девушка изогнулась под мужем и вцепилась руками в одеяло до судороги в пальцах. Бартон был менее сдержан, он продолжил яростные толчки и с громким рыком излил в девушку свою жизнь. А потом наклонился к жене и грубо прошептал в самые губы:

     – Моя!

     Страстный поцелуй прижег его слова.