– Когда Джону было годика два, он начал отказываться спать в детской кроватке. Он был достаточно большим, чтобы самостоятельно вылезти из нее, и стал приходить в нашу спальню и ложиться спать вместе с нами. Он ворочался, крутился и пинал меня в спину. В те дни у меня были сложности на работе, и в итоге я сказал Кэрол, что не могу по утрам вставать и идти на работу после того, как ночью не спал. И тогда Кэрол решила приучить Джонатана спать в своей комнате. Три ночи подряд она сидела с ним рядом в кресле-качалке и следила, чтобы он оставался в кроватке. Чтобы он не плакал и не будил остальных, она по полночи гладила его по спине и потому практически не спала. И вот, в один из дней той недели, наш кондиционер вышел из строя, хотя я ремонтировал его всего месяц назад. – Пришла моя очередь прятать глаза. Вместо того, чтобы отвернуться, я зафиксировал взгляд на своих стиснутых руках на коленях. – Была суббота. Бедная Кэрол еле держалась. Когда она уложила Джона на дневной сон, я сказал ей, чтобы она тоже пошла прилегла. Что я сам присмотрю за нашей шестилеткой Элизабет. Но еще мне надо было договориться насчет ремонта кондиционера. Я позвонил им, и мне сообщили, что все рабочие заняты – летом у многих в Финиксе ломаются кондиционеры – и смогут прийти только через несколько дней. И, понимаете, я так разозлился. Тогда это казалось совершенно оправданным, и я наорал на них и потребовал, чтобы они приехали побыстрей.

– И они приехали?

– Я уже и не помню. – Она не ответила. Видимо, почувствовала, каким мрачным стало мое настроение. – И только повесив трубку, я понял, что в гостиной, где я оставил Элизабет, никого нет. И я не слышал ее. – По моим щекам покатились слезы, и я молча их вытер. – Я еще помню то ощущение абсолютного ужаса. – Я коснулся груди. – Вот здесь. Я до сих пор его чувствую. Я знал: случилась беда, хоть и пытался убедить себя, что с ней все в порядке.

– И она?... – Ее голос был едва слышен.

Я покачал головой.

– Нет. Я нашел ее утонувшей в бассейне.

– О, Джордж!

– Она лежала лицом вниз, и не двигалась. – Я поперхнулся слезами и снова безуспешно попытался стереть их с лица. Когда я, наконец, поднял голову, то увидел, что Грейс глядит на меня, а ее глаза – глаза, так напоминавшие Коула – от ужаса и сочувствия стали огромными. Ее тонкие пальцы, тоже так похожие на его, замерли на губах. – Она была моей крошкой. То есть, Джон, конечно, был младше ее, и вы должны понять, что я любил их обоих. Но Элизабет… Она была… – Мой голос затих, пока я пытался облечь это в слова.

– Вашей дочерью, – тихо сказала она.

– Да.

– Джордж…

Она собиралась сказать то, что всегда говорили мне остальные. Что я не виноват. Но я не хотел это слушать. Точно так же, как ей была не нужна моя ложь о том, что она хорошая мать, мне была не нужна ее ложь о том, кто позволил Элизабет утонуть.

– Понимаете, два дня спустя я держал Джона у себя на руках. Он крепко спал. Не помню, где была Кэрол. И я сказал ему: «Если бы ты остался в кроватке, твоя сестра была бы жива». – Мне снова пришлось уставиться на колени. Я бросил попытки осушить свои слезы. – Это я настоял, чтобы Кэрол не выпускала его из кроватки. Если бы я разрешил ему спать вместе с нами… Если бы я подождал с тем звонком… Если бы запер ворота к бассейну… Но нет. Я обвинил его. – Она молча подождала, пока я достану из коробки салфетку и высморкаюсь. – Ему было два года, и он спал, так что не мог меня слышать…

– Конечно же, нет.

– Но иногда меня одолевали сомнения. Особенно позже, когда он взялся доказывать, что может добиться успеха, и гробил себя на работе, которая ему даже не нравилась. Я не мог не задаваться вопросом: что, если мои слова отложились у него в подсознании? Вдруг он знает, что был один день, когда я считал виноватым его?

Она пересекла кухню и села на стул рядом со мной. Потом придвинула его ближе и взяла меня за руку.

– Он не может этого знать.