– Нет. В соответствии с законами Аризоны ему вручили уведомление о намерении Тейлор отдать ребенка в другую семью. У него было тридцать дней на то, чтобы подать на отцовство.

– Но он этого не сделал?

– Именно так.

– И таким образом он не сможет впоследствии предъявить права на ребенка?

– Нет. По закону он отказался от родительских прав на свою дочь, а значит, вы будете взаимодействовать исключительно с Тейлор.

Коул взял меня за руку. Необычайно крепко.

– На дочь? То есть, это девочка?

Томас улыбнулся ему.

– Да.

Коул повернулся ко мне, и волнение в его взгляде чуть не разбило мне сердце.

– У нас может быть дочь!

Я накрыл его руку своей и приласкал его пальцы.

– Давай не опережать события.

Пропустив мою просьбу мимо ушей, Коул вновь повернулся к Томасу.

– И что будет теперь?

– Мы назначим время, чтобы она встретилась с вами обоими и посмотрела ваш дом.

– А после?

Томас улыбнулся – улыбкой человека, привыкшего успокаивать нетерпеливых людей.

– Всему свое время.

***

После короткого обсуждения и пары телефонных звонков было решено, что Томас приведет Тейлор в наш дом на ужин. В день, когда нам предстояло с ней встретиться, Коул в последнюю минуту отправил меня в магазин за дюжиной различных вещей, в число которых входили всевозможные соки и содовая, поскольку подать ей вино он не мог. На моей памяти он еще никогда так сильно не нервничал, однако я осознал, насколько все будет плохо, только вернувшись домой.

– Коул? – крикнул я, когда не обнаружил его, где оставил, – то есть, на кухне. Меня на секунду смутили разбросанные по стойкам продукты и оставленные без присмотра кастрюли. – Коул? – Я положил пакеты на стол и вышел на поиски. В итоге я нашел его в спальне, где он стоял, покачиваясь, у открытого гардероба. – Что ты делаешь?

Он оглянулся и уставился на меня огромными испуганными глазами.

– Я не знаю, что мне надеть.

Я рассмеялся, хотя смех застрял у меня в горле, стоило мне увидеть его обиженное лицо.

– В смысле? А чем плохо то, в чем ты сейчас?

Он оглядел себя. Он был одет как обычно – в тесные брюки и шелковый свитер бледно-зеленого цвета. Днем вокруг его шеи был шарф, но теперь он исчез. Когда я посмотрел на его ноги, меня ждал сюрприз. На нем были не только носки, но и ботинки.

– По-моему, ты и так нормально одет.

– Ты не считаешь, что мне стоит найти что-нибудь… – он повертел пальцами, – более строгое? – Он опять встал лицом к гардеробу. – Был бы у меня нормальный костюм…

Я вспомнил, как почти три года назад мы собрались пойти в театр. Я ожидал, что он наденет костюм, но он заявил: «Никогда. Даже на свои похороны». А теперь ему вдруг резко понадобилось что-нибудь строгое. Его беспокойство было заразным, и у меня в груди начало распускаться дурное предчувствие.

– Тебе не нужен костюм.

Он снова повернулся ко мне. Потом коснулся прядей, упавших ему на глаза.

– И еще волосы… Надо, наверное, было подстричься.

– Нет, не надо.

– Но Джонни… – Он откинул волосы в сторону, и то, что сначала показалось мне тенью на его правом виске, оказалось небольшим синяком.

– Что у тебя с глазом?

Он коснулся лица.

– Налетел на дверь в кладовую.

– Что-что? – Подобная неуклюжесть – совсем не свойственная ему – была доказательством того, в каком волнении он находился. – Как тебя угораздило?

– Я занимался ужином и… о боже мой! – Он приложил ладони к щекам. Выражение ужаса на его лице было настолько до комизма трагичным, что я бы расхохотался, если б не знал, что он предельно серьезен. – Господи боже, про ужин-то я и забыл! Надеюсь, он еще не испорчен!

Спустя пять минут стало ясно без слов, что ужин пропал. Плита была забрызгана соусом, а в воздухе висел запах гари. К моменту, когда раздался звонок в дверь, обычная невозмутимость Коула лежала в руинах.