Страх надежда и хлебный пудинг - Секстон Мари

Папочка. Это слово ввело меня в ступор. Неужели я стану отцом? Я еще беспокоился, как бы его надежды не обернулись крахом, но его счастье было поистине заразительным. Мне нравилось, что он снова стал жизнерадостным и улыбался. Ну, а лучше всего было то, что дверь в конце коридора внезапно открылась. Там по-прежнему содержалась надежда, но страх отступил на второй план. После долгих мучений над выбором кроватки, комода и пеленального столика Коул приступил к декорированию. Сперва он оформил всю комнату в красные и синие цвета, поскольку где-то прочел, что первыми младенцы начинают различать основные цвета. Как только все было закончено, он поснимал весь декор.

– Я развел там какой-то предвыборный штаб, – сказал он. – Понятия не имею, чем только я думал.

Далее он переоформил детскую в светло-розовый цвет. С розовыми ленточками, рюшами, одеяльцами. Я счел это милым, однако он по-прежнему был недоволен.

– Слишком навязчиво, да? В том смысле, а вдруг она решит стать пацанкой?

– Не думаю, что розовая комната – пока она даже ползать не научилась – хоть чем-нибудь ей навредит.

Он упрямо качнул головой.

– Нет, Джонни. Так плохо. Я не собираюсь запрещать ей бейсбол и заставлять играть исключительно в куклы. – На следующий день все розовое отправилось назад в магазин, и он начал с начала. Я старался ему не мешать, если только он сам не обращался за помощью.

Как-то вечером, вернувшись с пробежки, я застал в нашей гостиной Тейлор. Отец с Коулом сидели, склонившись над ней, и держали ладони на ее животе. На ее месте я бы попросил их держать руки при себе, но Тейлор, похоже, не возражала. Все трое источали улыбки.

– Джон, подойди, – сказал мой отец. – Эта малышка настоящая егоза.

– Не хочу теснить Тейлор.

– Вы шутите? – рассмеялась она. – Взгляните на меня! Я большая, как дом. Рядом со мной хватит места еще на несколько человек.

Как бы глупо я ни ощущал себя, это было чудесно – сидеть со своим отцом и с любимым мужчиной и созерцать новую жизнь, которая крутилась и вертелась у Тейлор внутри.

И только вечером, когда Тейлор ушла, папа спросил:

– Как вы ее назовете?

Мы с Коулом обсуждали этот вопрос. И ждали случая обсудить имена и с отцом.

– Мы еще не решили наверняка, – сказал Коул, – но я бы хотел назвать ее Кэрол. Или Элизабет. Или сразу двумя.

Отец немного нахмурился. Я думал, что он обрадуется, но он покачал головой.

– Мальчики, я даже не знаю. Коул, может, назовете ее в честь твоей матери?

– Ну уж нет, – фыркнул тот. – Можно назвать ее в честь самой Тейлор.

– Кэрол Элизабет Тейлор? – спросил я. – Я бы не стал.

– Второе имя Тейлор – Николь, – сказал мой отец.

Мы с Коулом разом уставились на него.

– Откуда ты знаешь?

– Она мне сказала, – пожал он плечом. – Когда тем вечером я ее отвозил.

– Николь, – проговорил я, пробуя имя на вкус. – Похоже и на Коула, и на Николаса. Так она будет названа в честь Тейлор и тебя самого. Кэрол Элизабет Николь Фентон Дэвенпорт?

– Господи боже, у нее будет больше имен, чем у меня. Исключено.

– Тогда какое убрать?

– Джордж, – сказал Коул, – как ты считаешь, что нам оставить: Кэрол или Элизабет?

– Ни то, ни другое, – вдруг посерьезнев, сказал мой отец. – Я благодарен вам за желание почтить их обоих, но мне кажется, это не лучшая идея – взваливать на новорожденного ребенка груз этой грустной истории.

С такой стороны я об этом не думал, но понять его опасения мог. Моя сестра Элизабет погибла из-за недосмотра отца, мама тоже скончалась, и хотя с ее раком папа ничего поделать не мог, ему от этого было не легче. Для малышки их имена и впрямь стали бы бременем.

– Ладно, я куплю сборник детских имен, – сказал Коул. Махнул на меня рукой и повернулся к отцу. – Кстати, я сегодня закончил обустраивать детскую…

– В сотый раз, – вставил я.

Он закатил глаза и, словно я и не перебивал его, договорил: