Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Спустившись с гор, пять наших групп веером двинулись через месу, бесконечной полосой простиравшуюся к востоку. Я шел в центре, вместе с Мангасом и Дельгадито, и вовсе не сожалел, что Раззява с Быстрым Убийцей попали в одну из юго-восточных шаек – этих парней мне меньше всего хотелось видеть у себя за спиной, когда наступит час уносить ноги. В лучах утреннего солнца, казавшегося в тумане бледным светящимся диском, мы бодрой рысью двинулись на восток. За тот первый день мы покрыли добрых миль сорок, и меня порадовал факт, что араб не выказал признаков усталости. На равнине нам не встретилось ни единой живой души, но ближе к вечеру мне довелось пережить одно из сильнейших в жизни потрясений, поскольку перед нами на горизонте открылось вдруг зрелище, которое нельзя было охарактеризовать иначе, нежели панорама города. Причем столь крупного, что в этой глуши его быть никак не могло. Симметричными рядами из месы вздымались высокие здания, сложенные, насколько можно было судить, из коричневого кирпича. Они были намного больше самых крупных построек Санта-Фе. Я оторопел, но мои спутники не обратили на увиденное ни малейшего внимания, продолжая в молчании скакать. И только когда мы оказались в миле или даже ближе, я понял, что это не здания вовсе, а удивительно прямоугольные и вытянутые скалы – как будто некий великан взял и разбросал свои игрушечные кубики в самом сердце этой пустынной страны. Мы обогнули скопление камней, не доехав до него с полмили. Эти столь аккуратно расположенные валуны страшно напомнили мне некий гигантский Стоунхендж, и я решил, что это дело рук диких солнцепоклонников. Хотя каким образом ухитрялись они перемещать эти гигантские глыбы, мне даже не приходило в голову.[166]

На ночь мы остановились в заросшем тополями русле пересохшей реки, а поутру двинулись по пересеченной местности, начинавшей приобретать небольшой уклон. Волнение мое усиливалось, поскольку мы, видимо, приближались к долине Дель-Норте. И точно: к концу дня позади осталась последняя гряда холмов, и в наступающих сумерках перед нами открылись знакомые ряды тополей, сквозь которые тут и там поблескивало зеркало реки, а за ними – низкие обрывистые скалы. Над водой расползался дым очагов крупного селения, выглядевшего таким мирным в лучах заходящего солнца. Мы спешились, и сердце в груди заколотилось так, будто вот-вот разорвется – я понял, что это цель нашего похода и лучшего шанса улизнуть не представится.

Укрывшись в небольшой лощине, мы разделись, натерлись жиром и подновили боевую раскраску. Безумие, не правда ли – цивилизованный белый человек размалевывает себя, как дикарь. Но проведя шесть месяцев среди этих красных скотов, я даже глазом не моргнул. Мангас изложил Дельгадито план действий. Перед самым наступлением темноты нам предстояло вброд перебраться через реку, напасть на деревню, ограбить и поджечь ее, угнать всех лошадей и мулов, а затем вернуться на прежнюю позицию для ночевки. Взятие пленных в расчет не входило, так как следующим утром нам предстояло двинуться на север, на соединение с пешими отрядами, по пути разоряя все поселения вдоль реки.

Мангас не собирался вести нас на деревню лично. У него было много общего со мной, и он никогда не рисковал своей шкурой без крайней нужды. Но при его железной репутации никто и бровью не повел. Да возьмите и цивилизованных генералов – многие из них ходят в рукопашную вместе с солдатами? Пока Дельгадито – тощий негодяй с мерзкой рожей, напоминавший скорее испанца чем апача, проводил инструктаж по тактике, Мангас прохаживался среди нас, проверяя готовность. Прекрасно помню, как расплывающаяся в сумерках громадная туша остановилась передо мной. Черные глаза блестели из под налобной повязки, а шершавый палец проехался по моей щеке, стирая кляксу из краски. Вождь похлопал меня по плечу, обдав тем смрадным ароматом, который неразрывно связан в моем восприятии со словом «апач».