Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Потеряй я еще полминуты на высохшем русле, и они накрыли бы меня. Даже теперь, когда я пригнул голову к гриве, а араб мчался со скоростью крысы, удирающей по канализационной трубе, все еще висело на волоске. Выпущенный из пращи камень просвистел совсем рядом (слава богу, этот парень не дотягивал в мастерстве до Раззявы), но мы уже набрали ход и через минуту оказались вне пределов досягаемости, весело стуча по месе копытами под аккомпанемент завываний дикарей, отдававшийся гулким эхом. Я кинул еще один взгляд: вперед вырвались четверо, они были достаточно близко ко мне, чтобы я узнал Железные Глаза, да и остальных, чуть-чуть от него поотставших. Апачи вскрикнули, подбадривая мустангов, но те, как я догадывался, уже много часов скакали без отдыха, тогда как мой араб был свеж как огурчик. Если он не поскользнется, мы уверенно оторвемся от преследователей. Я заставил себя глядеть вперед, видя промеж ушей коня ярдов на десять вперед. Мне удавалось маневрировать между низких зарослей, наблюдая, как поросшие деревьями ложбины предгорий становятся все ближе, и бросая время от времени взгляд назад. От индейцев меня отделал уже добрый фарлонг. И в этот миг лопнула уздечка.

Только что она была целехонька, а в следующую секунду в руках моих остался только жалкий обрывок. Я, должно быть, громко вскрикнул, а в следующий момент вцепился руками в гриву, держась изо всех сил. Сзади донесся выстрел и я пригнулся. Шансов, что в меня попадут, было мало, но, подняв голову, я заметил гораздо более страшную опасность, подстерегавшую меня впереди. На ровной тропе бояться было нечего, но среди каменистых овражков и поросших лесом склонов араб лишится преимущества в скорости. Коли дорога жизнь, необходимо было держаться открытой местности, но когда я готовился уже принять в сторону, то с ужасом понял, что опоздал: по обе стороны от меня в равнину вдавались языки леса. Мы влетели в горловину долины, поворачивать было поздно, оставалось только все дальше углубляться в капкан. Апачи издали победный клич.

Охваченный паникой, я мчался мимо каменистых овражков, куп берез и сосен. Стенки долины быстро сужались, и арабу пришлось замедлить шаг, преодолевая неровный грунт. Позади щелкали выстрелы, слышался зловещий свист стрел. Конь спотыкался на булыжниках, я выхватил револьвер и обернулся. Боже! Головной из преследователей был едва ли шагах в пятидесяти и яростно понукал мустанга, остальные трое гуськом тянулись за ним. Араб напрягся и прыгнул через ручей, заскользив на предательской глине. Кое-как он устоял на ногах, и я погнал его дальше.

По правому плечу разлилась вдруг тупая боль, а по лицу что-то хлестнуло. Краем глаза я заметил промелькнувшую оперенную стрелу. Мы проломились сквозь заросли низкого кустарника. Я покачнулся в седле, голова кружилась; петляя между невысоких красных стен долины, увенчанных лесом, мы влетели в поворот и оказались перед широкой каменистой россыпью, обрамляющей неглубокий поток. За ним виднелась могучая скала и густые поросли деревьев. Прохода между ними не было. Копыта араба скользили на валунах, я знал, что апачи наседают мне на пятки, в ушах звучал их боевой клич. Из-за раны в руке я не удержался и повалился на бок. В этот ужасный миг я узрел стоящего на скале, ярдах в двадцати, мужчину в замшевой куртке. Он как раз вскидывал к плечу приклад. Клуб дыма, треск выстрела, и я рухнул головой в ручей.