Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Два дня спустя наш караван двинулся на запад, к Южному Проходу, и я тем утром гарцевал в крайне приподнятом настроении, словно подошел к концу долгого путешествия. Радость мою можно было счесть преждевременной, учитывая, что от побережья нас отделяло еще более тысячи миль прерии и соленой пустыни, а также Скалистые горы, а оттуда еще бог знает сколько морских лиг до Англии. Но знаете, как это бывает: иногда чувствуешь, что эта глава в твоей жизни дописана и осталась позади, как крепко запертая дверь. Усевшись на своего маленького араба и слыша крик «Все по местам!», прокатившийся вдоль линии фургонов, а также свист бичей, гиканье погонщиков и скрип колес, я знал, что приближаюсь к концу того кошмарного путешествия, начавшегося в тот миг, когда Джон Черити Спринг вломился в мой гостиничный номер в Пуле и принялся пичкать меня латынью. Путешествие, в ходе которого я очутился в дебрях Дагомеи и схватился с вооруженными до зубов чернокожими воительницами, потом, после погони и морской битвы, попал в Новый Орлеан, откуда отправился в отчаянное бегство по Миссисипи, проделав путь от борделя до аукционного зала и до того скромно меблированного холла, в котором я отдавал концы, пока неуклюжий верзила-адвокат читал отповедь моим подлым преследователям. Потом мне предстояло ускользнуть от когтей закона, чтобы пережить ужасы форта Бент, Дель-Норте и Перехода Мертвеца… Но страница перевернулась, и вскоре меня уже будет ждать корабль, идущий на родину, туда, где Элспет, где пуховые перины, зеленые поля, прогулки по Хаймаркету, белые шлюхи на выбор, крикет, верховые прогулки по Гайд-парку, охота, дорогие сигары, светские беседы и все остальное, ради чего стоит жить. Бог ты мой, как страстно желал я всего этого!

Что же до этих треклятых краснокожих, фургонов, замшевых курток, медвежьего жира, размалеванных лиц, бизоньих пастбищ, «палаток для потения», говора «плаг-а-плю», военных кличей и горных охотников, то я от души пожелал им сгинуть навеки.

Так оно и вышло.

Часть вторая

Семьдесят шестой

1 / XV

Только на закате своих дней ты начинаешь понимать, что жизнь – это не прямая линия, что никогда нельзя считать ту или иную ее главу закрытой, поскольку пролог от эпилога может отделять дистанция в полвека длиной. Вот, скажем, повстречал я в сорок втором Лолу Монтес и Бисмарка. Одну довел до экстаза, другого – до белого каления, и полагал, что на этом кончено. Так нет: пять лет спустя они мне такое устроили, что до сих пор вздрагиваю. Или Тигр Джек Моран: я полагал, что после Роркс-Дрифт[175] больше его уже не увижу. Не тут-то было: он явился вновь, чтобы отравить мои последние годы и едва не подвел меня под обвинение в убийстве. Нет-нет, никогда нельзя ручаться, что прошлое не схватит тебя за пятки. Особенно такое грязное прошлое, как мое.

Так получилось и с Диким Западом. Я покинул его прекрасным летним днем пятидесятого года и зарекся впредь туда возвращаться, и вот спустя двадцать пять лет, когда былые воспоминания померкли, прошлое обрушилось на меня воздаянием – и это слово, как вам предстоит убедиться, выбрано очень верно.