Флэшмен на острие удара - Джордж Макдоналд Фрейзер (1973)

Он, как всегда, был сама доброта и радушие, горячо пожал руку, предложил выпить прохладительного, с полчаса расспрашивал про здоровье и настроение юного принца, и лишь потом обратился к доставленной мною депеше. В кабинете у него было жарко и душно, даже с учетом открытых дверей на веранду и вентилятора, роль которого выполнял ниггер. Раглан весь обливался потом в своей сорочке с длинным рукавом, а я, потягивая за столом свой «свистопуз», принялся разглядывать командующего. Было заметно, как состарился он за пару месяцев. Волосы стали седыми как лунь, черты лица заострились еще сильнее, мышц не было — одни кости. Это был старик, и выглядел, и разговаривал он соответственно. По мере чтения лицо его делалось все более изможденным. Закончив, он вызвал к себе Джорджа Брауна[19] — командира Легкой дивизии и своего закадычного друга. Браун прочитал депешу, и они обменялись взглядами.

— Значит, Севастополь, — говорит Раглан. — Указания правительства кажутся мне совершенно четкими.

— При условии, — заявляет Браун, — что вы совместно с французским командующим найдете этот план обещающим успех. По сути, решение остается за вами и Сент-Арно.[20]

— Едва ли, — отвечает Раглан, беря листок. — Ньюкасл приложил личную записку, в которой подчеркивает, что министры желают любой ценой получить Севастополь. Вот.

— Что нам известно о Севастополе: о его укреплениях, гарнизоне? Сколько людей могут выставить русские, чтобы помешать нашей высадке в Крыму?

— Да, дорогой мой сэр Джордж, — говорит Раглан. — Нам известно очень немного. У нас нет донесений разведки, но надо думать, что укрепления сильны. С другой стороны, Сент-Арно считает маловероятным, что русские смогут сосредоточить на Крымском полуострове более семидесяти тысяч штыков.

— Почти как у нас, — отмечает Браун.

— Именно, но это только допущение. Может быть, меньше, а может, и больше. Все так расплывчато, — командующий вздохнул и задумчиво разгладил брови ладонью левой руки. — Не могу обещать, что их там не будет сто тысяч. Блокады ведь нет, и ничто не мешает им перебрасывать войска.

— И нам предстоит пересекать Черное море, организовывать высадку, не исключено, при противодействии врага, превосходящего нас четыре к трем, с налету взять Севастополь — а возможно, вести осаду по ходу русской зимы — и все это, полагаясь в качестве источника снабжения единственно на наш флот, тогда как русские могут отправить в Крым любые силы, какие захотят.

— Верно, сэр Джордж. Кроме прочего, из нашего осадного парка прибыла всего лишь четверть. Армия также не вполне здорова, а с французами, как полагаю, дело обстоит еще хуже.

Слушая их, я ощущал, как во мне поднимается волна ужаса: не столько из-за того, что они говорили, столько из-за того — как. Совершенно спокойно, рассудительно, без видимых эмоций они выводили формулу, ответ на которую — это понимал даже я, неопытный штабной офицер — может быть один: катастрофа. Но мне приходилось помалкивать, потягивая пиво, и слушать.

— Мне очень важны ваши наблюдения, дорогой сэр Джордж, — говорит Раглан.

На лице Брауна застыло недоверие. Этот малый был старой шотландской боевой лошадкой, и вовсе не дурак, но он знал Раглана, и знал кое-что о людях, заправляющих войной и политикой. Браун положил депешу на стол.

— Что до севастопольского предприятия, о котором ведут речь министры, — заявляет он, — я спрашиваю себя: как бы посмотрел на все это наш старый Герцог. И подозреваю, он бы его отверг напрочь: нет достаточных сведений о Крыме и русских, а армии наши ослаблены до предела. Веллингтон не взял бы на себя ответственности, затевая такую кампанию. [ХII*]

Можно было видеть, как по лицу Раглана буквально разлилось умиротворение.

— Я в точности того же мнения, что и вы, сэр Джордж, — говорит он. — В таком случае…