Флэшмен на острие удара - Джордж Макдоналд Фрейзер (1973)

Знаете, издалека мы смотрелись внушительно. Когда вся армия построилась, эта поблескивающая амуницией орда растянулась на добрых четыре или пять миль: от зуавов в своих красных фесках и синих мундирах на пляже до киверов Сорок четвертого, расположившихся где-то на горизонте, на равнине. Вид последних будил во мне недобрые предчувствия, ведь в последний раз я видел их стоящими спина к спине на окровавленном снегу Гандамака, в кольце смертоносных клинков гази, с Сутером, обернувшим знамя полка вокруг талии. Я никогда не видел вблизи этот Сорок четвертый, но воспоминание об умирающей среди льдов афганской армии заставило меня вздрогнуть.

Мне была оказана честь, если так выразиться, объявить о начале марша. Раглан отправил нас с Вилли сначала в арьергард, а затем в авангард строя с приказом выступать. На самом деле второе распоряжение я перепоручил одному Вилли, ибо авангардом командовал не кто иной, как Кардиган, а у меня сил не было смотреть на эту свинью. Мы скакали вдоль строя, и живописные картины до сих пор стоят у меня перед глазами: французские маркитанточки, перекидывающиеся шуточками, сидя на передках орудий, строгие алые шеренги гвардии, бородатые лица французов, выглядывающие из под кепи, Боске,[27] свесивший пузо со слишком мелкой для его туши лошади, напевный говор гайлендеров[28] в темно-зеленых пледах, мрачные мундиры Легкой дивизии. Раскрасневшиеся от жары физиономии бывших деревенских парней, запах пота, масла и саржи, скрип седел и позвякивание удил, блеск копий — это позиции Семнадцатого.

— Наш полк, Гарри! Как великолепно он выглядит! Какие бравые парни! — кричит Вилли.

Билли Рассел свешивается со своего мула и окрикивает меня:

— Эй, Флэш! Выступаем мы наконец?

Я поворачиваю к нему, а Вилли галопом мчится вперед, где вишневые с синим линии обозначают Одиннадцатый полк — авангард армии.

— Раньше мне никогда не приходилось наблюдать наших друзей так близко, — говорит Билли. — Глянь-ка туда. — Повернувшись туда, куда указывал его палец, я заметил на гребне холма, за нашим левым флангом, как раз напротив солнца, фигурки всадников. С расстояния они казались пигмеями, вооруженными ветками вместо пик.

— Казаки, — поясняет Билли.

Нам, конечно, приходилось видеть их раньше, наблюдающими за нашей высадкой. «Да, видать, вы не гази, ребята, — подумалось мне тогда, — не то спихнули бы всю нашу армию обратно в море еще до того, как она толком не выбралась на берег». Когда горны пропели марш и вся великая армия под оркестр, наяривающий «Гэрриоуэн»,[29] от громких звуков которого кони Семнадцатого зафыркали и забили копытом, двинулась вперед под испепеляющим солнцем, я заметил, к своему ужасу, что Вилли, передав приказ, едет вовсе не ко мне, а быстрым галопом направляется к левому флангу.

Я тут же пришпорил коня, пытаясь догнать его, но он был легок и на быстрой лошади, так что мне удалось поравняться с ним уже в добрых трехстах ярдах за левым флангом. Принц продолжал скакать, не сводя глаз с той гряды — она выглядела уже не столь далекой. Я заорал на него, он повернулся и вытянул руку:

— Гарри, смотри — противник!

— Маленький тупица, ты куда собрался?! — ору я. — Головы лишиться хочешь?

— Они же далеко, — говорит он, смеясь.

Далеко-то далеко, но не настолько, чтобы не различить бело-голубые ленты на пиках и лохматые меховые шапки. Казаки неподвижно смотрели на нас в ответ, и, вопреки жаре, я ощутил, как холодный пот струится у меня по спине. Вот они, знаменитые дикари Тартарии.[30] Смотрят, ждут, и одному Богу известно, сколько их там — может, целая орда поджидает, когда наша бравая маленькая армия оторвется от берега этого гостеприимного моря. Я схватил лошадь Вилли под уздцы.

— Поедем отсюда, парень, — говорю. — И никогда больше не делай так без моего разрешения, понял?