Дым - Дэн Вилета (2016)

Она велит ему закрыть дверь. Комната вокруг них тут же съеживается, ее целиком заполняет широкая неровная кровать. Баронесса садится на край, расправляет платье и прикладывает руку к правому боку. Под тканью платья Чарли различает скелет корсета, опоясывающий талию.

— Вам известно, что за орган здесь находится? — спрашивает она.

Чарли сглатывает слюну.

— Печень.

— Верно. Довольно гадкий орган, надо сказать, хотя при употреблении в пищу очень даже ничего. Знаете, что раньше говорили о ворчливых старухах, которые дымят с утра до ночи? «У нее злая печень». Это было в годы моей юности, в Бретани, где мы обычно проводили лето. Детская дразнилка. Спустя много лет я рассказала о ней барону Нэйлору — мимоходом, делясь каким-то другим воспоминанием. Но муж подумал, что это нечто большее, чем предрассудок. Не прошло и недели, как он купил хирургические инструменты. И трупы. Вскоре он стал мастером по извлечению печени.

Чарли вспоминает лабораторию леди Нэйлор: стеклянный шкаф, заполненный большими банками с крышками, губчатые органы, плавающие в густом растворе, обросшие по краям чем-то твердым и черным. Вдруг леди Нэйлор начинает расстегивать платье. Ее пальцы ловко справляются с крючками на спине. Чарли поворачивается к двери.

— Останьтесь, мистер Купер. Я не намерена посягать на вашу добродетель. В отличие от своей дочери. Дайте вашу руку. Если хотите, можете закрыть глаза.

Чарли возвращается, пытаясь не смотреть на леди Нэйлор и в то же время не отрывая от нее взгляда. Она не сняла одежду, а просто расстегнула ее, так, чтобы на спине, около позвоночника, образовался доступ к телу. Мягко взяв его ладонь пальцами, она заводит ее в получившееся отверстие, потом под корсет и наконец, перемещает к передней части живота.

— Дым вырабатывает особая железа в печени. Оттуда он попадает в нашу кровь и лимфатическую систему и затем в потовые железы и легкие. Все наше тело приспособлено к производству дыма, не считая людей вроде этого ребенка за стеной. Но прямо сейчас, когда мы говорим, его тело начинает преображаться.

Чарли почти ничего не слышит. Все его чувства сосредоточены в ладони: вот под ней переливается гладкое тепло шелка, вот она скользит по горячей коже, огибает грудную клетку и спускается к талии. Потом ладонь останавливается: пальцы миледи водят его кисть вдоль длинной, выпуклой, узловатой линии, тугой, как хрящ.

— Сначала муж был уверен, что вопрос с дымом можно решить хирургическим путем. Что дым можно вырезать из тела с корнем. Не удаляя всю печень, разумеется, только саму железу. Но провести операцию на себе он никак не мог.

Чарли становится тошно, и он хочет вырвать руку из пальцев баронессы. Но ее хватка крепка, она еще сильнее прижимает его руку к шраму.

— Поймите, я согласилась добровольно. Видите ли, я люблю мужа. Люблю больше жизни. — Наконец она отпускает Чарли, смотрит, как тот отскакивает в сторону и прикрывает ладонь второй рукой, будто прячет ее. — И он тоже любил меня. Поэтому и не довел дело до конца. Сделал разрез, зашил его, и все. В любом случае операция не помогла бы. Ашенштед прислал нам трактат. Из Румынии. Один тамошний землевладелец провел множество экспериментов на своих крестьянах. Они либо погибли, либо продолжали дымить. Все двадцать семь человек.

Чарли наблюдает за тем, как она застегивает платье. На этот раз он не борется с желанием посмотреть. Все представления о скромности улетучились. Теперь он может думать только о шраме. Он тяжело дышит, словно после бега, по спине бегут мурашки.

— Зачем показывать это мне? — выдавливает он из себя короткий вопрос.

— Вам обязательно следует понять, мистер Купер, на что готовы люди ради добродетели. Тогда вы поможете нам, когда настанет время.

Чарли пытается осознать услышанное, но ее революция слишком грандиозна для него, слишком необъятна. То, что ему понятно, гораздо меньше по размерам. И находится в соседней комнате.