Дым - Дэн Вилета (2016)

Сон не идет. Лежа в темноте на кроватях, разделенные двумя шагами и стенами, которые мы воздвигаем вокруг наших мыслей, они прислушиваются к дыханию друг друга. Разговор прерывается долгими минутами тишины.

— Кто это был там, с лампой?

— Леди Нэйлор. Или Торп, или Джулиус, или Прайс. Какая разница? Так или иначе, она узнает.

В комнате слышится шорох, словно что-то или кто-то ползет по льняной простыне. То ли Томас водит рукой по одеялу, то ли мышь копошится в изножье матраса. Чарли хочет зажечь свечку и выяснить, в чем дело. Но от холода его конечности будто налились свинцом. Он начинает говорить, чтобы нарушить молчание, заглушить этот шорох.

— Зачем ей столько сажи? — спрашивает он.

— Не знаю. Но баронесса собирает ее свежей, с убийц, сразу после их смерти.

Затем голос Томаса меняется, становится каким-то более юным. В темноте легко вообразить его ребенком, лет двенадцати, с глазами, в которых горят страх и непокорность.

— Она собирает сажу, самую темную, какую только может найти. Но тогда для кого та клетка, Чарли?

Чарли отвечает не сразу. Он вспоминает железный обод, торчащий из стены, высоко над койкой. Видимо, обод слишком узок для шеи Томаса.

— Она не стала бы делать этого, — говорит он наконец.

— Мы ничего не знаем о том, что стала бы или не стала делать леди Нэйлор.

— Тогда мы должны сделать то, что обещали. Уехать. Сегодня же.

В ответ Томас зажигает свечу. Он держит ее близко к лицу, тени бегут вверх, мимо опухших губ и разбитой брови. Голос его звучит спокойно и задумчиво:

— Если по-другому никак… ты понимаешь… Если только так можно побороть дым, раз и навсегда. Если ей не хватает лишь последней крошки сажи… подходящей сажи, испорченной с самого рождения… Я хочу сказать, если оно растет во мне и если она попросит меня — я сделаю это, Чарли, сделаю. Даже если придется надеть тот обруч. Или ремни.

Чарли следит за тем, как эта мысль зреет внутри Томаса. Он не пытается возражать другу и говорит лишь одно:

— Она не попросила.

— Может, еще работает над этим.

— Может быть. Тогда она напишет тебе письмо, когда будет готова.

Лицо Томаса неподвижно, как камень. Потом на него пробирается улыбка.

— Письмо?

— Да. Нижайше просим согласиться на то, чтобы вас убили. Будем премного благодарны. Ждем скорейшего ответа.

Оба хихикают. Это приносит им облегчение.

— Ты прав, Чарли. Надо убираться отсюда. — Потом: — Но куда мы поедем?

— Ко мне. Мои родители сегодня отправляются в Ирландию. Но леди Нэйлор не обязательно должна об этом знать. Дом будет в полном нашем распоряжении.

Томас некоторое время молчит.

— Она может не отпустить нас, — говорит он в конце концов.

— Может, — согласен Чарли. — Но тогда мы поймем, что у нее на уме. — Подумав, он добавляет: — Я из Куперов. Перворожденный сын восьмого графа Шефтсбери. Трудно будет сделать так, чтобы я исчез бесследно.

К леди Нэйлор они обращаются с этим вопросом только во время обеда. Раньше мальчики не могли ее отыскать, а завтракали они в одиночестве, в самой маленькой из трех столовых. Первым слово берет Чарли. Он объясняет, что к недавнему письму от его сестры была приложена записка от родителей, которые требуют его возвращения домой; что его мать в особенности желает познакомиться с мистером Аргайлом, о котором много наслышана; наконец, что его отец ожидает их прибытия в ближайшее время, чтобы успеть представить обоих кузену из Ирландии, ненадолго приехавшему в гости.

Томасу приходится прервать поток его красноречия.

— Короче, — говорит он, — мы уезжаем сегодня.

Леди Нэйлор бесстрастно выслушивает их, сидя с прямой спиной. Ее вилка воткнута в холодную свинину.

— Вы не успеете добраться до станции засветло. На дорогах небезопасно. Кроме того, на курьерский вы уже опоздали.

Томас готов начать спор, но она уже обернулась к дворецкому: