Небо в алмазах - Барбара Картленд (2005)

– А я принесла вкусных свежих булочек и варенье из чернослива. Варенье из Белэма. Я привезла в корзинке несколько баночек. Решила, что в Лондоне такого варенья никто не сделает. Намазать булочки маслом?

Не ответив, Сильвия отбросила одеяло и потянулась за туфлями.

Джини замерла с ножом для масла в руке.

– Принести вам чего-нибудь еще, миледи?

– Нет, спасибо, Джини. Я не хочу завтракать.

Джини недоуменно захлопала глазами, когда Сильвия набросила пеньюар и выбежала из комнаты.

– Что ж, – сказала она через какое-то время, посмотрела на масло на кончике ножа, и, решив «не пропадать же добру», аккуратно слизнула его с лезвия.

Сильвия спешила по коридору, мысли в голове путались. Последние несколько проведенных в комнате графа минут она ощущала такую слабость во всем теле, что почти не обратила внимания на то, что лорд Фэррон прочитал слово «Белэм» на найденном клочке ткани. Почти не обратила внимания на то, что он переписал на листок бумаги все, что было на ткани, а листок сложил и спрятал в карман жилета. Она лишь смутно помнила, как они, оставив графа без сознания, но на удобном диване (она исполнила свой долг), вместе спускались по темной лестнице.

Лорд Фэррон не взял ее за руку, и она была этому рада, да, рада, потому что его прикосновение жгло ее кожу, как раскаленное железо.

По дороге домой лорд Фэррон не проронил ни слова, а когда остановились перед домом Белэмов, на ее «Спокойной ночи и… спасибо» он лишь слегка наклонил голову.

Мысли его и его сердце словно находились в каком-то другом месте.

Он стал для нее таким же далеким, как звезды на небе.

Сильвия дошла до будуара мачехи и остановилась у двери, чувствуя, как колотится сердце. Постояв немного, она подняла руку и постучала. Изнутри донесся сонный стон, и Сильвия открыла дверь.

Герцогиня полулежала на кровати, подложив под спину подушки. Спать на ровном она не любила, потому что так у нее ночью открывался рот, куда могли попасть «нездоровые испарения», не говоря уже о случайных насекомых.

Сильвия подошла к кровати.

– Мама?

Герцогиня подняла одно веко и снова опустила, издав глухой стон.

– Мама, пожалуйста, проснитесь. Я должна вам кое-что сказать. – Терпеливо подождав минуту, Сильвия продолжила: – Мама, послушайте, я не могу выйти за графа.

Герцогиня с трудом села, взявшись для опоры за столб балдахина.

– Что я слышу? Что за глупости ты несешь?

– Глупо, мама, ожидать от меня, что я стану женой мужчины, которого ненавижу и презираю.

Герцогиня схватилась за сердце.

– О! Как ты можешь в такую рань так меня расстраивать? Как ты можешь говорить такие вещи о человеке, которого почти не знаешь?

– Вот именно, – очень терпеливо произнесла Сильвия. – Я его почти не знаю, и никто из нас его не знает. Если бы вы были со мной вчера вечером…

– Вчера вечером? – завопила герцогиня. – Да вчера вечером ты с ним и минуты не провела и домой уехала с сестрой.

– Я не уехала с сестрой. Произошла ошибка, и я осталась. Потом, намного позже, я… оказалась с графом. Он отвез меня в… место, куда нельзя возить приличных леди. Ни один настоящий джентльмен не вел бы себя так, как вел он. Он был пьян, мама, пьян!

Герцогиня слушала ее в тревоге. Она понимала, что обещанное семье Белэм благосостояние начало таять, как туман.

– Пьян? Эка невидаль! – воскликнула герцогиня. – Ты скоро привыкнешь к тому, что с мужчинами это случается, моя девочка. Даже твоего отца несколько раз приносили из клуба домой. Граф наверняка нервничает из-за предстоящего бракосочетания. В конце концов, ты своим поведением его не радуешь. Хоть бы раз улыбнулась ему, что ли!

– Это потому, что мне не хочется ему улыбаться, – стальным голосом промолвила Сильвия. – Вчера он повел себя со мной самым неподобающим и оскорбительным образом. Если бы не вмешательство лорда Фэррона, не знаю, что со мной было бы.