Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

И прежде чем он успел ответить или остановить ее, Татьяна вбежала в подъезд и одним махом взлетела по ступенькам.

Отец лежал на полу в коридорчике, все еще пьяный и без сознания. Мама и Даша плакали в комнате. Татьяна наспех смахнула слезы. Господи, неужели это никогда не кончится?

– Таня, что за ужас! – прошептала Марина. – Ты не представляешь, что наделал Александр. Взгляни на стену!

Она почти восторженно показала на валявшиеся на полу обломки штукатурки.

– Он сказал, что своим пьянством твой папа губит семью как раз тогда, когда нужен ей больше всего. Что он не выполняет своего долга по отношению к людям, которых обязан защищать, а не калечить. Надвигался на твоего отца, как танк! И кричал на весь дом: «Куда ей податься, если на улице в нее стреляют фашисты, а в доме собственный отец пытается ее убить!» Таня, его было невозможно унять! Он велел твоей матери положить отца в больницу! Сказал, что мать обязана заботиться о своих детях. Твой папа едва на ногах держался. Но все же попытался его ударить. Александр схватил его за плечи и швырнул в стену, а потом выругался, плюнул и выскочил за дверь. Как только не убил! Клянусь, я думала этим кончится! Не поверишь!

– Почему же, поверю, – протянула Татьяна.

Александр носил в сердце память о своем отце. О матери. О своей судьбе. Татьяна была единственной в мире, кому он доверял, поэтому она помогала ему нести этот крест. На какое-то мгновение она забыла о своих чувствах и думала только о нем и даже злиться стала меньше.

– Он лишился чувств от боли? – спросила Татьяна, садясь на диван.

– Скорее от страха. Таня, ты меня слышишь? У Александра было такое лицо, словно он сейчас прикончит твоего отца.

– Я слышу, – обронила Татьяна.

– О Таня, – шепнула Марина, очевидно, не желая, чтобы остальные догадались, – что вы теперь будете делать?

– Не пойму, о чем ты. Лично я собираюсь помочь папе.

Папа все еще не пришел в себя, и Метановы забеспокоились.

Мама предложила попробовать положить папу в больницу на несколько дней и дать как следует протрезветь. Татьяна посчитала, что это неплохая идея. Папа вот уже много дней не выходил из пьяного ступора.

Она попросила Петрова помочь отнести отца в Суворовскую больницу, при которой был вытрезвитель. На Греческой, где работала Татьяна, такового не имелось.

Все вместе они донесли отца до вытрезвителя, где его положили в одну палату с еще четырьмя пьяницами. Татьяна попросила губку и воды и обтерла лицо отца, а потом посидела несколько минут, держа его безвольную руку.

– Мне очень жаль, папа, – вымолвила она.

Он не ответил. Она посидела еще немного, настойчиво добиваясь ответа. Наконец он застонал. По-видимому, это означало, что он приходит в себя. Мутные глаза приоткрылись.

– Я здесь, папа, – повторяла она. – Я здесь.

Он слабо шевельнул головой.

– Ты в больнице, всего на несколько дней, – пояснила Татьяна. – Пока не протрезвеешь. Потом придешь домой, и все будет хорошо.

Он чуть сжал ее пальцы.

– Прости, что не смогла выручить Пашу. Зато все остальные живы и здоровы.

В его глазах стояли слезы. Губы чуть приоткрылись. С языка сорвался хриплый шепот:

– Это я во всем…

Татьяна поцеловала его в щеку:

– Нет, папочка. Во всем виновата война. Но тебе не стоит пить.

Он снова закрыл глаза, и Татьяна ушла.

Дома расстроенная Даша накричала на нее. Марина пыталась их помирить. Татьяна сидела на диване и молчала, воображая, что мирно беседует с дедом и бабушкой. Видя, что сестра не обращает на нее внимания, Даша вошла в такой раж, что попыталась ударить Татьяну. Марина едва успела перехватить ее руку:

– Прекрати! Она и без того изувечена! Неужели не видишь, что у нее с лицом?

Татьяна благодарно взглянула на Марину и хмуро – на Дашу, поднялась и направилась в другую комнату. Хоть бы лечь, заткнуть уши и ничего не слышать! И не видеть!