Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

– Ты не можешь уйти! Не можешь! Что мне теперь делать без камердинера? Как жить дальше? Если у меня не будет камердинера, я точно умру! Эти папильотки слишком тугие, у меня от них голова болит, как же мне вынуть их из волос самому?

С этими словами он рухнул на стоявший у камина диванчик и зарылся лицом в малиновые бархатные подушки, рыдая так, будто потерял только что любовь всей своей жизни. Я была потрясена, мне никогда прежде не доводилось видеть, чтобы даже малые дети вели себя так, как Гилфорд, который в свои семнадцать лет уже считался мужчиной.

– Милый мой, не убивайся так! – Леди Дадли поспешила заключить любимого сына в объятия. – Мамочка и сестра Мэри вынут эти ужасные папильотки из бедных твоих волос, мы найдем тебе нового камердинера…

– Хочу королевского! – завопил Гилфорд.

– Сынок, – герцог присел рядом с ним и ласково погладил младшего сына по спине, – король сейчас очень болен, без слуги ему не обойтись, но…

– А мне какое дело? Я и сам заболею, если не получу королевского камердинера, а потом умру, и солнце уйдет из вашей жизни, вы все еще пожалеете, что обращались со мной так жестоко! Никто меня не любит! А она, – тут он разъяренно ткнул пальцем в мою сторону, привлекая ко мне всеобщее внимание, – думает, что меня нужно побить метлой!

– Посмотрите, что вы натворили! – Леди Дадли наградила меня испепеляющим взглядом, казалось, что она вот-вот начнет изрыгать пламя, словно сказочный дракон. – Вы расстроили Гилфорда!

Эти слова она произнесла так, будто я устроила настоящую кровавую бойню прямо здесь, в их гостиной.

– Роберт, – начал сердито нахмурившийся герцог, – от твоей жены одни только неприятности. Надо же, что удумала – отходить Гилфорда метлой! Понимаю, такие грубые методы могут быть уместны в деревне, но только не в Лондоне, не в таком цивилизованном и благовоспитанном обществе, как наше! А Гилфорд – такой чуткий, такой впечатлительный мальчик…

– Роберт, что же ты стоишь! – всполошилась леди Дадли, склонившись над младшим, самым любимым сыном, растянувшимся на кушетке и захлебывающимся слезами. – Седлай самую быструю свою лошадь и езжай за доктором Карстерсом. И, бога ради, поспеши! Приведи еще и аптекаря! Наш малыш и вправду заболеет, если будет так плакать и дальше! Ах, Гилфорд, Гилфорд, мое милое дитя, молю тебя, успокойся! Никто не собирается бить тебя, никому из нас – ни мне, ни твоему отцу, ни твоим братьям – такое и в голову не пришло бы, ведь мы все любим тебя и собственных жизней не пожалеем, только бы с твоей головы и волосок не упал!

Пробегая мимо, Роберт разъяренно взглянул на меня и прорычал:

– Ты здесь и часу не пробыла, а уже свела с ума моего брата и оскорбила родителей!

Как только он ушел, в гостиной появился его старший брат Амброуз – должно быть, и до его слуха донесся надрывный плач Гилфорда.

– Что случилось на этот раз, Гилфорд? – спросил он обыденным тоном, как будто подобные сцены в этом доме были делом привычным. – От него ушел очередной камердинер?

– Амброуз, хвала небесам, ты пришел! Гилфорд сильно огорчен – да, от него действительно – снова! – ушел слуга, а эта ужасная, невоспитанная деревенская девчонка, на которой Роберт столь опрометчиво женился, считает, что Гилфорда нужно побить метлой, запереть на ночь в погребе и кормить – только представь себе! – лишь объедками! Объедками, Амброуз! Милый мой мальчик…

Леди Дадли прижала Гилфорда к своей груди и обратилась к дочери:

– Мэри, на подоконнике лежит твоя лютня. Спой нам ту народную песню о старой деве, ты же знаешь, она всегда так забавляла Гилфорда. Амброуз, а ты пройдись по комнате колесом или хотя бы на руках, Гилфорд ведь обожает всяких акробатов!