Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

В центре всего этого великолепия возвышалась огромная восхитительная чаша с салатом. Ничего подобного я не видела в своей жизни. Чаша была установлена на специальном пьедестале из голубого мрамора, украшенном золотом, а по обе стороны от него били два фонтанчика красного и белого вина. Сама чаша была сделана из золотых марципанов в форме морского гребешка и наполнена всевозможной зеленью – зеленым и красным латуком, шпинатом, зеленым луком, мятой, капустой, петрушкой, морскими водорослями, шнитт-луком, красным шалфеем, морским критмумом, портулаком, поручейником, цикорием, красным щавелем, водяным крессом, пастернаком, приморским синеголовником и даже – как мне показалось со своего места – крапивой, одуванчиками и плющом. Сверху этот салат украшала целая радуга засахаренных цветов – фиалок, ноготков, маргариток, желтых примул, девичьего пиретрума, таволги и анютиных глазок, а также розовых, алых, желтых и белых роз.

А еще там были морковь трех цветов, турнепс, редис и репа – из них неведомый кулинар вырезал рыбок, среди которых я углядела даже акулу. В чаше с салатом виднелись смородина, изюм, бланшированный миндаль, клубника, ломтики лимона и апельсина, крошечные маринованные огурчики, кусочки яблок, красный и белый виноград, цветная капуста, малина, ревень, спаржа, финики, засахаренный корень просвирника, стручки гороха, перец, ломтики огурца, яйца, лук, оливки, каперсы, маленькие сухарики и еще уйма всякой всячины, которую никак не ожидаешь обычно увидеть в салате.

Вокруг чудесной чаши поставили и несколько фонтанчиков поменьше, из которых лились масло, уксус и прочие приправы. На ее краях крепились огромные серебряные рыбы, которые будто выпрыгивали из моря зелени и выглядели настолько натурально, что их невозможно было отличить от живых. На самом же деле они были сделаны из марципана, а на их сахарной чешуе и плавниках поблескивали капельки воды. В центре чаши имелось небольшое возвышение, разукрашенное в синий, зеленый и золотой цвета, на котором гордо восседали три обнаженные марципановые русалки, лицами и волосами напоминавшие трех невест. За их нагими спинами располагалось еще одно возвышение, на нем покоилась раскрытая золотая морская раковина, из которой выступал, словно Афродита пенорожденная, обнаженный и златовласый марципановый Гилфорд, а ракушка поменьше прикрывала его самое сокровенное место. Рядом с ним почтительно преклонили колени два других, темноволосых жениха, наготу которых прикрывали голубые и зеленые марципаны, ибо никто не вправе затмевать самого Гилфорда Дадли.

Во время пира марципановые русалки вызвали среди сластолюбивых юношей настоящий ажиотаж, и они все ходили полюбоваться чашей с салатом, приподнимаясь на цыпочки и даже влезая на табуретки, только бы взглянуть на чудесные украшения, а то и облизать сахарные бюсты морских чаровниц. Это продолжалось до тех пор, пока русалочьи груди не растаяли и не стали плоскими, как у маленьких девочек.

Однако что-то было не так с этим потрясающим, необыкновенным салатом – он радовал глаз, но отнюдь не желудок, потому как каждый, кто хоть раз его попробовал, отбегал от стола и смертельно бледнел, после чего скрывался в уборной, где расставался с только что съеденным лакомством, так что совсем скоро во дворце Дарем разгорелись настоящие сражения за уборные, ночные горшки и их подобия. Завершилось все это действо тем, что Гилфорд схватил огромную золотую чашу, до краев наполненную вареными раками, и вывалил ее содержимое прямо на ошарашенную невесту. Пока перепуганная леди Джейн пыталась вынуть крошечные клешни из своих длинных темных волос и из-за корсажа, он склонился над столом и его вырвало прямо в опустевшую чашу.