Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

«Ничто не приводит к разногласиям так легко, особенно между женщинами, как соперничество, которое чаще всего возникает из непосредственной близости, совместного быта и равенства статусов и подогревается ревностью, пока не дойдет до открытой ненависти; тем более примечательно, когда две женщины в том же ранге могут поделить дом без проявлений зависти или соперничества. Их уважение и внимание друг к другу взаимно; когда человек любит другого всем сердцем, для него не имеет значения, кто стоит первым в этой любви».[615]

Неудивительно, что Марциана сопровождала Плотину и Траяна и на их новом месте жительства на Палатине. Однако, в отличие от дней Ливии и Юлиев-Клавдиев, императорский дворец в начале II века больше не был наполнен криками детей, бегающих вверх и вниз по лестницам и играющих в саду. Союз Плотины и Траяна оставался бесплодным, а его овдовевшая сестра Марциана имела только одного ребенка — взрослую дочь по имени Салония Матидия. Та, в свою очередь, имела двух дочерей — Матидию Младшую и Вибию Сабину. Открытие в 1950 году недалеко от Пьяцца-Витторио-Эммануэле свинцового водопровода, носившего имя Салонии Матидии, наводит на мысль, что она и ее дочери владели своей собственностью и не обитали с матерью, дядей и теткой во дворце.[616]

Траян не сразу озаботился размещением изображений своих родственниц на государственных сооружениях или на монетах — снова по абсолютному контрасту с предшественниками из клана Юлиев-Клавдиев. Эта сдержанность была частично следствием его задачи монополизировать внимание на себе, как на первой личности в римской политике. Это было также признанием, что впервые в римской имперской истории действующий император не пользуется ни своим правом казнить, ни своей возможностью дать наследника женщине своей семьи. Поэтому только после 112 года, через четырнадцать лет правления, Плотине было дано место на монетах ее мужа. На одних монетах ее присоединили к богине Весте, хранительнице священного римского огня, и к Минерве, богине войны и мудрости. Другие связали ее с новым священным символом, получившим название Ara Pudicitia — Алтарь Целомудрия. Плотина была первой женщиной, которую связали с надписью целомудрие на ее монете, ведь ни Веста, ни Минерва, обе богини-девственницы, не связывались раньше с имперскими женщинами.[617] Некоторая сложность возникла при связи Плотины с богиней плодородия Церерой из-за отсутствия у нее детей.[618]

Хотя родственницы Траяна поздно дебютировали на государственной монете, их статуи так же часто устанавливались по всей империи, как и статуи их предшественниц.[619] Однако в отличие от предыдущих императорских супруг, облик которых часто эволюционировал с годами, официальный портрет Плотины претерпел мало изменений за время ее жизни. После экстравагантных причесок женщин Флавиев прическа Плотины стала сравнительно скромной: поддерживаемая жестким козырьком сильно завитых волос, стоящим дугой над полосой плотно уложенных кудряшек в виде запятой. Это знаменовало возвращение к старому, сдержанному нодусу Ливии. Такой вид точно соответствует описанию Плотины Плинием как почтительной и скромно одетой супруги — хотя подобный фасон, похоже, не слишком нравился другим женщинам из римской элиты, которые не проявили желания его принять.[620]

Среди женщин, поднявшихся по социальной лестнице, куда более типичен был образ, задаваемый невесткой Плотины, Марцианой. Ее прическа имела строгую форму и состояла из перекрывающихся «этажей», верхний из которых представлял собой плотный ряд вертикальных валиков. На фоне куда более смелых причесок того времени архитектурная строгость стиля Марцианы по-прежнему служила метафорой семейной дисциплины, на которой покоилась стабильность как дома, так и империи.[621]