Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

«Вы очень хорошо знаете, насколько я заинтересована в эпикурейской школе. Ваша помощь в данном вопросе о выборе ее главы необходима, ибо в силу неправомочности в качестве преемников всех, не являющихся гражданами Рима, диапазон выбора является очень узким. Итак, я выступаю за выбор ее преемником Попилия Феотима, в настоящее время являющегося ее формальным главой в Афинах. И я прошу позволить ему отныне вести все записи школы на греческом языке, которым пользуются большинство ее членов. Пусть же будущие руководители эпикурейской школы отныне также пользуются теми правами, что вы предоставляете Феотиму, так как практика такова, что каждый раз, когда предыдущий глава не назначал своего преемника, старшие ученики школы на общем собрании выбирали самого авторитетного из своей среды на его место».[628]

Утвердительный ответ Адриана был затем воспроизведен на мраморе, надпись заключалась поздравительными словами Плотины эпикурейцам, написанными по-гречески: «Плотина Августа — всем друзьям, с приветствием. Теперь у нас есть то, что мы так мечтали получить».[629]

В противоположность пассивной анонимности в наших литературных источниках о ней, эта надпись из Афин показывает Плотину высокообразованной женщиной, активной в делах, близких ее сердцу, и стоящей так близко к императору, как когда-то стояла Ливия. Письмо Августа, отклоняющее просьбу самосцев о независимости, публично признавало усилия Ливии в интересах островитян, а преданность Плотины Афинам — единственный сохранившийся пример такой же просьбы, который дает возможность гордиться письмом императрицы в интересах просителей.[630]

Роль Плотины как патронессы философской школы интересна сама по себе, так как в этот период появилось много сатиры, издевающейся над богатыми женщинами, воображающими себя интеллектуалками и пытающимися нанять себе в учителя какого-нибудь знаменитого философа. Одно такое произведение описывает философа-стоика по имени Фесмополис, которому пришлось приглядывать за мальтийской собачкой своей хозяйки на ее загородной вилле. Он страдал от унижения, когда собачка вылизывала его бороду и метила его плащ.[631] Такая сатира не была бы столь остра, если бы не совпадала с потоками узнаваемых жалоб на манеры богатых женщин в то время.

Растущий интерес светских дам к философии и патронат Плотины над философами частично отражают подъем интереса к греческой культуре в римском обществе II века. Даже Адриан с самого детства поклонялся перед ней. Плотина была не первой женщиной из императорской семьи, которая проявляла интерес к предмету, — Ливию после смерти ее сына Друза утешал философ по имени Арес, но она была первой, кто публично демонстрировал покровительство философии; в таком обличье ей позднее и подражала со значимым результатом одна из ее преемниц.[632]

Возраст и социальный статус были мерками, по которым, похоже, судили, является ли философия подходящим занятием для дамы. Женщины, которые читали философию без цензуры, в основном были богатыми вдовами. Вдовство гарантировало немногим удачливым римским женщинам возможность дышать, и закатные годы Плотины были фактически куда более спокойными и процветающими, чем тот же период у ее предшественниц на Палатине. Кирпичи, отштампованные с ее именем, находят по всему Риму; это доказывает, что, подобно Домиции, она владела фабриками, которые обеспечивали ей независимый источник дохода в старости. И монеты показывают, что Адриан сохранял щепетильность, оказывая почести своей приемной матери: они изображали ее под новой надписью «Плотина, Августа божественного Траяна».[633]