Лимонов - Эммануэль Каррер

В один прекрасный день Эдуард оказался в Будапеште, на международном конгрессе писателей, поскольку теперь его стали приглашать и на встречи подобного рода. Там собрались великие гуманисты вроде поляка Милоша и Надин Гордимер из ЮАР. С французской стороны присутствовали молодой Жан Эшено, светловолосый, сдержанный, элегантный, и Ален Роб-Грийе с женой: он – язвительный и жизнерадостный, широкие жесты, глубокий голос, упивается своей известностью и, как гусар, радуется доброй шутке; она – миниатюрная, смешливая, чрезвычайно живая дама, слывшая любительницей веселых вечеринок; в сущности, оба – милейшие люди. В остальном же – обычный ассортимент: твидовые пиджаки, очки «лектор», химические завивки с голубым отливом, мелкие сплетни об издательском житье-бытье: этот контингент мало чем отличается от делегации Союза писателей на междусобойчике в Сочи.

На одном из заседаний случился нудный спор с венгерскими писателями, и когда один из организаторов похвастался тем, что сумел привлечь на конгресс интеллектуалов столь высокого уровня, Эдуард объявил, что он никакой не интеллектуал, а пролетарий, и пролетарий недоверчивый, не прогрессивный, не состоящий ни в каких организациях, пролетарий, твердо убежденный, что ему подобные – в историческом масштабе – всегда остаются в дураках. Чета Роб-Грийе хохотала от души, Эшено улыбался, словно думая о чем-то своем, венгры ошарашенно молчали, и, чтобы вогнать их в ступор окончательно, Эдуард понес нечто уж вовсе несусветное: стал объяснять, что презирает рабочий класс, поскольку сам был рабочим, что презирает бедных и ни разу не дал никому ни копейки, потому что сам был бедным и остается им до сих пор. После этой выходки он успокоился и в дискуссии больше не встревал. Тем же вечером в баре гостиницы недоверчивый пролетарий поставил фонарь под глазом какому-то английскому писателю, нелестно отозвавшемуся о Советском Союзе. Окружающие попытались их растащить, но Эдуард, вместо того, чтобы угомониться, принялся размахивать кулаками, как безумный, и инцидент вылился в общую драку, в пылу которой уважаемая Надин Гордимер получила по голове табуреткой. Но я не об этом.

Я хотел рассказать об эпизоде, произошедшем в микроавтобусе, который вез участников конгресса с очередного круглого стола в гостиницу. На светофоре рядом с ним остановился военный грузовик, и по рядам писателей пробежал шепоток, исполненный священного ужаса: «Красная Армия! Красная Армия!» Впав в крайнее возбуждение, приклеившись носами к стеклам, вся эта компания интеллектуалов-буржуа напоминала детей в кукольном театре в тот момент, когда из-за кулис появляется огромный злой волк. Удовлетворенно улыбаясь, Эдуард прикрыл глаза. Его страна еще может вселять страх в этих западных слабаков: значит, все в порядке.