Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

Это первое, что задерживает удар – примерно на полчаса. Чуть позже первый самолет сигналит: «Груз на месте» – и наши воздушные наблюдатели показывают нам, как это выглядело, посредством цифровой связи. Зрелище довольно скучное. Вражеский аванпост расположен в разгромленном городишке. Бомба падает с неба и срабатывает. Взрыва нет, по земле не идет рябь – только расцветает зловещая пустота. Вражеские позиции исчезают, и в пустое пространство устремляются потоки воздуха с пылью. На месте главной площади и юго-западной части города появляется идеально круглый кратер; два-три хлипких дома теряют опору и заваливаются набок. Медленно, без суеты. На этом все. Даже как-то обидно. Синий Сектор немного трясет: глубокая брешь высвобождает часть тектонического напряжения. В пяти километрах от нас образуется водопад и озеро – там гений профессора Дерека рассекает поперек реку, заодно уничтожая мост и две вражеские части, специализирующиеся на пытках (у нас такие тоже есть).

Мы усаживаемся поудобней в ожидании новых приказов и славных плодов нашей военной мощи. Мы продемонстрировали миру свои большие политические мускулы: пришли на международный пляж и оголили накачанные ноги и крепкие руки. Мы показали, кто в доме Хозяин. Люди по всему миру сейчас вскрикивают: «Что за черт?!» – аналитики пустозвонят и строят нелепые теории. В Джарндисе новость круговой волной расходится от библиотеки по мобильным и электронной почте; от каждого послания идут новые круги, и вскоре университетские дворы заполнятся встревоженными, ликующими, недоумевающими студентами. Но только мы знаем, что случилось на самом деле.

Мы еще говорим себе это, чувствуя свое превосходство и ожидая сигнала к очередному редактированию мира, когда с экранов внезапно пропадает наш Зеленый Сектор. Спутниковая камера показывает, как наши позиции вздрагивают и исчезают, будто прибой смывает замок из песка. На седьмом канале (нашем, а не новостном) творится страшное. От воздушного наблюдателя над обреченным городишкой, где Тобмори Трент не дал мне истечь кровью, осталась только половина или, быть может, две трети. Лицо почти цело, но, когда он падает вперед, мы видим, что ему отсекло левое ухо, сантиметра два головы, руку и бедро. Сложно определить, жив он или его тело дергается, повинуясь каким-то жутким рефлексам. Его напарник, снайпер, точно жив, но это временное явление. У него нет ног, он истекает кровью. На безболезненную и гуманную смерть ни капли не похоже, наоборот, все очень напоминает то, что я видел со дня своего приезда в Аддэ-Катир. Наконец я выключаю монитор – никто не возражает. Однако тишина еще хуже шума.

Джордж Копсен обмякает в кресле. Когда Ричард П. Первис бросается ему на помощь, генерал скидывает его руку и вновь ссутуливается. Сзади мне видно, что его напряженные плечи дрожат, как в лихорадке.