Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

– Я Пистл, зовите меня Гумберт! Пистл от слова «пистоль», пистоль – это оружие! Ну разве не обидное имечко? Будь моя матушка жива, царствие ей небесное, велел бы ей всюду таскаться за мной и объяснять это каждому встречному – особенно каждой встречной! Но старая дракониха померла много лет назад, небось распекает теперь Всевышнего на небесах или дьявола в аду, уж не знаю, куда ее направили. Так ты тот самый герой? Гонзо Любич, человек действия? А это, стало быть, твои заместители! Ха? Ха! Ковбойская шутка, мал еще, чтоб понимать… Эта леди, наверное, Салли Калпеппер – та, что выбила у Вошберна контракт, от какого я бы и сам отхватил кусочек. Ричард… – Под Ричардом он имел в виду тонкошея. Видно, Диком звали какого-то крутого сукиного сына из высших эшелонов власти, и для начальников Вошберн всегда был Ричардом, ведь Настоящий Дик может быть только один. – …забыл сказать, что у тебя ноги как у царицы Савской. У бедного глупыша не было ни малейшего шанса, верно? Ха! – С этими словами он обнял и Салли, почтительно кивнув Джиму Хепсобе, потому что Гумберт Пистл был вовсе не благодушный вояка, а доминантный самец, высший тонкошей. Ничто не мешало ему ознакомиться с твоим досье и читать тебя как раскрытую книгу. Пистл кивнул ребятам в табельных очках и обратился ко всем нам: – Леди и джентльмены Частного агентства, нельзя терять ни минуты. Вы поспели как раз вовремя, а поскольку я хочу, чтобы вы успевали и впредь, давайте приступим к делу, пока не стало слишком поздно. Вы удивитесь, но у меня для вас есть кое-какие полезные сведения. Помню, в молодости мы называли такое «допингом».

Быть может, на нас подействовало одно-единственное слово: снайперы называют «допингом» все, что помогает сделать меткий выстрел. Но было что-то и в самом Гумберте Пистле – пушечная бронза под слоем мягкого пуха. Он поманил нас за собой, и мы поплелись к светло-зеленой двери в дальнем конце зала. Только пропустив всех нас, он вошел сам.

Горящий ФОКС был страшнейшим оружием. Вступая во взаимодействие с Дрянью, он не подавлял ее, а зажигал. Пламя распространялось мгновенно, и очень скоро весь Нереальный мир мог оказаться в огне. А Нереальный мир обернут вокруг Жилой зоны, как пончик вокруг повидла.

Однако возгорания ФОКСа случались крайне редко. Необходимо было нагреть его до очень высокой температуры и долгое время ее поддерживать. Если это и была случайность, то весьма странная, а если нет, то впереди нас ждали новые неприятности.

Гумберт Пистл уперся руками в стол. Я заметил, что он снял только одну перчатку. В переговорной комнате было не холодно, но стоило сделать скидку на его почтенный возраст. Или это вообще протез – Пистл обращался с рукой бережно и держал ее у груди, словно хрупкую вазу. Он включил проектор, и на стене появилась контурная карта с четко прорисованными зданиями.

– Это место происшествия, Девятая станция, – сказал Пистл. – Здесь хранится основной запас и небольшой генератор ФОКСа на случай выхода из строя главного. А вот наш пожар. – Он наложил второй слайд на первый, и большое красное пятно поглотило здание, оранжевое по краям и почти желтое в середине. – Это – ураган, который доберется туда часов через двадцать. – Появилось схематичное изображение ветра, который раздует пламя и понесет его за Границу и дальше. – Леди и джентльмены, прошу вас! – Мы перевели взгляд на него, и он повторил: – Прошу вас, езжайте и потушите эту хренотень. – Гумберт Пистл прожил долгую и насыщенную жизнь. Он умел правильно ругаться. Мы друг за другом посмотрели на него и кивнули. Джим Хепсоба взглянул на Салли, и она тоже кивнула. Есть, сэр.