Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

Уже одно то, что он сидит у всех на виду, пугает меня до потери пульса. В его появлении нет ничего сверхъестественного. Он перелез через забор. Видимо, следил за мной. И он на моей стороне (или я на его). Но доктор Андромас неправильный. Самый противоестественный человек из всех, кого я знаю. Взбреди ему в голову прийти сюда и поведать гостям о нашем знакомстве, все мои лучшие планы превратятся в ливерный паштет. Пока Андромаса никто не заметил (судя по отсутствию криков ужаса), но, когда Сиппи Рохантер захочет показать членам совета свои прелести или Дэн де Лайн возжелает оголиться перед женской командой «Джоргмунда» по лакроссу, едва ли от их внимания уйдет безумец в цилиндре, похожий на Герберта Уэллса, сидящий в позе лотоса на краю огромного секс-бассейна Дика Вошберна. Я молю бога, чтобы он исчез. Не помогает. Скриплю зубами. Тоже безрезультатно.

– Все хорошо? – осведомляется Том Линк.

– Да-да. Новая пластинка. К вечеру малость расшатывается.

Косметическая стоматология – больная мозоль всех здешних мужчин. Линк кивает. Будь прокляты эти ортодонтические пытки и безупречные улыбки. Андромас, похоже, удит воображаемую рыбу. А может, и настоящую, как знать? По крайней мере удочка у него воображаемая.

Бац. Что-то ударяет меня промеж лопаток. Оно размером с человеческую руку, но твердое, как камень, и в действие его приводит пневматический пресс. Мне не очень больно, но я ошарашен, и все мышцы словно онемели.

– Здорово, незнакомец! Пошли потолкуем.

Гумберт Пистл. Надеюсь, он действительно хочет поговорить. Если ему приспичило пуститься во все тяжкие – если где-то нас дожидается строй корпоративных гурий и полный бар какого-нибудь пограничного самопала, которым он баловался в прежние времена – Пистл меня убьет. Он вдвое тяжелее меня и уж очень много времени проводит в тренажерном зале. С другой стороны, если ему стало любопытно, кто этот талантливый юноша и почему я до сих пор не видел его досье, возможно, мне удастся разведать, какое отношение они с Вошберном имеют к дерьму, в которое превратилась моя жизнь, и что он задумал для Гонзо, моего полоумного брата, прообраза, друга и недоубийцы.

– Пройдемся вдоль парапета, – говорит Гумберт Пистл и оглядывается на Дика Вошберна. – У тебя же есть парапет?

– Только терраса, – отвечает тот и указывает на бассейн. И на доктора Андромаса. Все смотрят.

– Бассейн хоть куда, Ричард! – восхищается Гумберт Пистл. – Прям как в аду.

Я приоткрываю один глаз (видимо, секундой раньше я закрыл оба) и обнаруживаю, что доктор Андромас исчез. Ну, разумеется.

– Можно мы там поболтаем, Ричард?

Дик Вошберн отвечает «Конечно» и нажимает чудо-кнопку, которая делает прозрачные двери матовыми. Космические технологии. Гумберт Пистл издает звук, который может означать «Ишь как, надо и себе такие справить» или «Одни игрушки на уме», а затем жестом приглашает меня выйти. На улице прохладно, но теплее, чем я ожидал, – над террасой висит пар от бассейна.

– Здорово ты меня насмешил, – благодушно бормочет Гумберт Пистл. – Такое бывает редко, очень редко. То ли я слишком привык держать всех в ежовых рукавицах, то ли у меня нет чувства юмора и у тебя тоже. Но я вижу тебя первый раз, юноша, и поэтому вынужден спросить, где ты слышал мое приветствие.

Вопрос без обиняков, ничего не скажешь. Ну, разумеется. Посмотри на него: в свободной руке толстая сигара, плечи шириной со шкаф. Такой человек атакует в лоб. Что ж, отвечай на вопрос, но попробуй увильнуть.

– На встрече. Несколько месяцев назад.

– Что за встреча?

– Насчет Любича.

– А, вон оно как, – кивает Гумберт Пистл. – Теперь понял.