Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

Эта крыша скользкая, с небольшим уклоном. На ботинках ниндзя для таких случаев есть резиновые ребра, но у моего благодетеля был маленький размер. Девичьи ножки. Надеюсь, он был мужчиной. Не хочу носить костюм мертвой девушки. Дальний конец крыши упирается в очередную стену, по-настоящему огромную – она поднимается на семьдесят этажей вверх. К счастью, тут есть лифт – некое подобие люльки для мойщиков окон. В кино на таких обычно дерутся. Но вы бы не стали, зуб даю. Вы бы вежливо сели и обсудили с врагом любимые рестораны расстилающегося под вами города, может обменялись бы именами. На крыше вы бы слезли и тогда уж начали драться, чувствуя твердую землю под ногами и зная, что погубит вас враг, а не сила притяжения, или пошли бы мириться и пить кофе в баре на сороковом этаже. Доски довольно крепкие, на них можно стоять или сидеть. Но, если по ним ходить, они прогибаются под ногами. И кое-где уже треснули. Один из болтов, которыми они крепятся к каркасу, отвалился, другой вот-вот расколется. У мойщиков окон железные нервы.

А вот и крыша «Джоргмунда», неоновый логотип содрогается на ледяном ветру. Чтобы защитить глаза, Элизабет надевает летные очки. У меня очков нет, поэтому я натягиваю капюшон и щурюсь. Не помогает. На крыше образовался маленький ураган – видимо, соседние небоскребы создают завихрения воздуха. Днем тут было бы страшно. Ночью же просто дезориентируешься. Можно запросто пойти прочь от одного края крыши и, борясь с ветром, свалиться с противоположного. Элизабет знает дорогу; если нарисовать ее на бумаге, получилась бы кривая или часть спирали. Нам кажется, что мы идем по прямой. Логотип Компании скрипит на ветру – представляю, какая колоссальная нагрузка приходится на болты. Интересно, часто их меняют или хотя бы проверяют? Тут Элизабет пристегивает ко мне пару крючков, связывает нас друг с другом, и мы прыгаем.

Похоже, у меня выработалась серьезная неприязнь к падениям. Даже в объятиях Элизабет Сомс, еще чувствуя на коже ее пот; даже слыша лязг лебедки; даже зная, что мы никогда не ударимся о землю и что все продумано загодя, я чувствую отвратительное сосание под ложечкой и свирепое хлестанье ветра. Воздух должен быть мягким и нежным – бодрящий ветерок, который будит тебя по утрам, мягко ерошит волосы и обдает тебя запахом лета. Он должен приносить чай. Он не должен вгрызаться, как злой пес, в твою одежду и царапать лицо когтями. Мы падаем. Как раз успею переговорить со своим вымышленным наставником.

Ну, Пентюх, как тебе живется в своем теле?

Я малость занят, Ронни.

Оно и видно. Я б эту крошку и сам…

Никогда, никогда больше так не говори.

Скажи, не грозит ли нам в ближайшем будущем узнать ответ на большое Зачем? А то кое у кого возникло непреодолимое желание раскроить пяток голов.

Я пытался. Он слишком сильный.

Кому как, Пентюх. Для тебя сильный, а для меня, может, и не очень. Но это не суть. Ты должен быть не сильнее, а умнее. Гун-фу старого У любят умники по всему миру. Включи соображалку.

Как?

Ну я бы на твоем месте вышиб засранцу Железные Мозги. Пристрели его – гарантирую, день ты ему испортишь. Впрочем, я человек практичный.

А это зачтется?

Пентюх, он же помрет, так? А ты выживешь. Явная победа – тем более, способ выберешь ты.

Сдается… сдается, мастер У поступил бы иначе.

Ха. Ну, Пентюх, ты меня уделал! Как ты помнишь, в игру «Угадай, как поступит старый хрыч» мы играли часто и без особого успеха. Если тебе это удастся, твоя взяла. А теперь предлагаю расслабить ноги, напрячь мышцы торса и привести спинку кресла в вертикальное положение, мы заходим на посадку. И поверни голову, не то съездишь малышке аккурат по изящному носику. Ты на месте.

Пока, Ронни.

Мы замедляемся и почти беззвучно касаемся очередной крыши. Элизабет довольна, что так точно все рассчитала. Гик-фу высшего разряда. Она с любопытством смотрит на меня.

– Ты разговаривал сам с собой?

– Советовался со старым другом.