Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

– Я точно не знаю. Но знаю, кем он был.

– Кем?

– Смитом, – отвечает Элизабет.

Смит. Смит – это Пистл и враг мастера У. Пистл – это Смит, и ему ничего не стоит меня растоптать. Шифу Смит, стало быть. Шифу Гумберт. Предводитель ниндзя, которых иногда называют Обществом Заводной Руки. Заговорщик. Разработчик вражеских планов. Человек, по приказу которого ниндзя хотели убить родителей Гонзо и напали на него во время пожара, потрясшего мир. Саботажник. Убийца. Вопрос cui bono больше не стоит. Но появился другой: зачем?

– Расскажи мне про него.

И Элизабет рассказывает.

Представьте себе дом с белым фасадом и арочными окнами. Трехэтажный, поросший плющом и глициниями, точь-в-точь из французской книжки сказок. Дом очень старый, построенный в те времена, когда такие дома не считались роскошью, а были просто респектабельными. Им владеет та же семья, что и прежде. Они так и остались просто респектабельными, и у них нет других домов, самолетов и яхт (если не считать надувной лодки, прислоненной к стенке садового сарая). Дому не помешает частичный ремонт: хорошо бы заново побелить западную стену и починить сточные трубы, из которых в дождливую погоду вода льет на овощные грядки и валит помидоры. Впрочем, это пустяки. Толстые стены не пропускают шум, а помидоры уже давно привыкли к подобным унижениям.

Когда-то в этом роскошном доме жил мальчик с обидным именем. Он хранил свои вещи в большом дубовом, окованном железом сундуке, который достался ему от матери. Уходя в школу – а случалось это редко, – мальчик вынимал из сундука часть сокровищ и рассовывал их по тайникам, полкам и углам, а кое-что прятал под половицу за шкафом в своей комнате. Возвращаясь из школы, он собирал вещи обратно в сундук и мог быть уверен, что они в целости и сохранности.

К девятому дню рождения в сундуке имелись: бумажная корона, набивной кот из ситца, «астон-мартин», как у Джеймса Бонда, с красной кнопочкой на дне, – если нажать ее, сзади поднимется металлическая пластина, отражающая пули (он ни разу не видел самого фильма и не понимал, как Джеймс Бонд вылезал из машины на ходу и нажимал кнопку, но взрослые вечно усложняют себе жизнь, так что его это не волновало); старая книжка на неведомом языке; окаменелая лягушка; пластмассовый солдатик высотой десять дюймов, в полном обмундировании и с глазом киборга (если открыть панель на черепе, сквозь него можно было разглядывать далекие предметы, но на деле они не столько приближались, сколько мутнели – по причине размазанного по линзам варенья); рисунки ящериц и животных из зоопарка; железный компас, утром подаренный отцом, и огромное количество незримого добра, которые назвать и перечислить мог лишь он сам, но ценность их превышала ценность видимых вещей.

Дом тоже был полон чудес. Каждая комната за широкой деревянной дверью была отдельной загадкой, и внутри молодой человек открывал все новые удивительные страны. С заходом солнца в гостиной со сводчатым потолком перелетали с балки на балку горгульи. Уютная комнатка, где длинными зимними вечерами отец с матерью потягивали виски перед камином, выложенным черной плиткой, жили гномы-кузнецы, кующие волшебные мечи и смертоносные копья. Если мальчик сидел тихо (и время от времени проявлял ловкость), они ничего не имели против того, чтобы он смотрел и учился, – только сперва надо было поклясться (положив руку на сердце, а ногу поставив на железный крюк) никому не выдавать их тайн. На кухне, между мешков с картофелем и связок лука под потолком, стояла древняя плита. Ему, уже повзрослевшему, она шептала на редкость полезные советы о завоевании девичьих сердец и следующих за этим удивительных переживаниях. Словом, дом был чудесный.