Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

На третье лето засухи, от которой изнемогал тогда весь мир, мальчик с обидным именем (его отца звали Каспиан Пистл, он приехал из Теннесси, а мать была сухой высокой женщиной с востока – настолько с востока, что фактически с запада) возмужал и покинул родной город. Он воевал в далеких джунглях (так уж повелось среди его народа – служба была важной частью становления взрослого человека, способного голосовать; увы, как часто случается на войне, она же лишила Гумберта Пистла некоторых бесполезных качеств, обычно именуемых моралью), затем учился в каком-то учебном заведении (новая необходимость, придуманная людьми). Вернувшись, он обнаружил, что отец выгнал мать из дома, заменив ее женой поновее. Они подрались. Он сообщил отцу, что так поступают только последние гады, проныры и обманщики. Каспиан Пистл принял эту информацию спокойно, ничуть не оправдываясь, и даже присовокупил к списку волокиту, донжуана и развратника. Такое признание – вкупе с агрессивным отсутствием мук совести – окончательно взбесило Гумберта. Мгновением позже он осознал, что влепил отцу затрещину, и ничуть не пожалел о своем решении. Опершись на диван, который маленькому Гумберту мнился пиратским судном, Каспиан предложил сыну уйти. Тот ушел.

Гумберт Пистл путешествовал, устроился в уважаемую фирму и работал, пытаясь забыть о позорном родстве. Старик быстро стирался из памяти, а вот дом по-прежнему жил там своей жизнью, и мечты о нем причиняли Гумберту изрядную боль. Он немного постарел, дослужился до повышения, ударился в блуд и избавился от него, дрался в додзё, барах и подворотнях, умеряя свой гнев, и в конце концов заскучал и пресытился всем, что у него было. Однажды в октябре – когда я сдавал вступительные экзамены в университет – Гумберт встретился с братом матери, мистером Элиардом Растом.

Мистер Раст был маленьким коренастым человечком с блестящей лысиной. Он носил длинное пальто с коротким воротником и смотрел на мир сквозь стекла круглых очков. Это придавало ему вид несвежего снеговика, частично подтаявшего и бугристого. Он спросил Гумберта, чего он хочет: быть мелкой сошкой или человеком, играющим по-крупному, и Гумберт ответил, что, будь у него выбор, он предпочел бы последнее. Элиард Раст сказал, что разговоры о предпочтениях его не интересуют. Раз, кроме них, Гумберт предложить ничего не может, он напрасно приехал и в ближайшем времени удалится.

Гумберт Пистл выразил свою мысль решительнее.

«Величия нельзя добиться, думая только о себе», – сказал Элиард Раст. Так можно сколотить капитал или завоевать себе место под солнцем. Но если ты стремишься к величию, надо отбросить свои желания и стать инструментом судьбы. Именно эту цель преследует Общество Заводной Руки – стать таким инструментом. Оно подобно механизму: приведи его в действие, и уже ничто его не остановит – ни время, ни сила оружия или дипломатии. Члены Общества беспрекословно подчиняются всем приказам, а Мастер Руки, освобожденный от мирских забот, лишь прислушивается к музыке, рождаемой колесами судьбы.

Годом позже Гумберт Пистл сел в поезд и приехал к отцовскому дому – чудесному дому, где прошло его детство, – и сжег его дотла. Как выяснилось, внутри был человек. Гумберт Пистл понял это, лишь когда заметил в одном из окон темный силуэт на фоне огня. (Открывать окно в горящем здании не рекомендуется, что было наглядно продемонстрировано Гумберту, когда силуэт – стареющего, но по-прежнему крепкого мужчины – полностью поглотило пламя, и он исчез из виду.) Наблюдая за пожаром, Гумберт Пистл готовился к страшным тревогам и мукам совести, однако обнаружил, что все его тревоги, напротив, улеглись. Это было так колоссально, что не могло не иметь скрытого смысла, не быть частью великой, грандиозной системы. Глядя на языки пламени, Гумберт Пистл подумал, что видит малую часть устройства этой системы, слышит ее ход: неторопливый ритм, бесконечное вращение. Музыки он пока не различал, но когда-нибудь обязательно различит.