Улитка - Эльга Мира

В моей душе уже не было ни капли злости. Если хочешь быть победителем, прежде всего, умерь свой гонор.

Стоящий ко мне спиной Эрик, обернулся:

– Да, конечно, идем, – ответил он вежливым, но безразличным тоном, который вызвал легкую улыбку на моем лице.

Стоило лишь один раз оступиться, и ты уже не в фаворе. Как же быстро в наше время люди теряют искренний интерес друг к другу! Поверхностные чувства кочуют, подобно паразитам по телам, распространяя вирус легких побед! Наверное, только непоправимые потери и настоящие трагедии могут научить человека бережнее относиться к каждому взмаху собственного крыла.

Когда пальцы Эрика мягко сжали мою талию, я вздрогнула, но не отступила. Застенчивые женщины вызывают жалость. Мне стало это известно еще в пятом классе, когда на школьном вечере Антоша Завальский пригласил на танец вместо меня Таню Герасимович, шепнув доверительно мне на ухо: «Ее так жаль!» Помню, как я чуть сквозь землю не провалилась от стыда. Ведь все знали, что чернобровый еврейский красавец сохнет по мне не первый год, а с дамой сердца так не поступают! Понятно, что после опрометчивого акта сочувствия парень потерял последний шанс перейти из разряда воздыхателя в разряд близкого друга. Но, даже несмотря на тот жизненный урок, показавший, как легко можно манипулировать мужчинами, подобные чувства к себе вызывать мне не хотелось. Да, мне нравилось быть ребенком в теплых, крепких и требовательных руках любовников. Однако ребенок этот всегда был капризным, своевольным и строптивым, мог кусать и царапать, требуя к себе внимания, но уж точно не стоять в уголке, ожидая, когда тебя заметят. В тот миг, прижавшись вздымающейся грудью к солнечному сплетению Эрика, я впервые решила стать печально хлопающей ресницами Таней Герасимович. И чуть не проиграла – настоящим пантерам не по масти золотые поводки и розовые бантики.

– Не стоит так прижиматься ко мне, я пришел не один, – шепнул Эрик.

Вспыхнув, я вмиг отпрянула на пристойное расстояние.

Он покачал головой с удивленной усмешкой.

– Невероятно! Ты реагируешь на любую провокацию.

Оказывается, выбить меня из колеи проще простого. Я собралась было насупиться, но передумала. В конце концов, мне нужен мир, а не война.

– Послушай, я хотела извиниться за свое поведение в прошлый раз.

– Не имеет значения, – уклончиво ответил он.

Музыка заканчивалась, нужно было на что-то решаться:

– Может, прогуляемся?

– Разве только ты будешь вести себя прилично, – улыбнулся Эрик.

– Обещаю.

Вечерняя Вена, как по мне, весьма разнится с дневной. Но люблю я ее не меньше. Ведь из непреступной бизнес-леди она таинственным образом перевоплощается в веселую простушку-хохотушку, вечно готовую пить и танцевать до утра. Куда бы ты ни забрел – в Бермудский ли треугольник улиц Рабенштайг – Юденгассе – Зайтенштететгассе, где в водовороте питейных заведений пропадают даже самые отпетые гуляки, или в развлекательную зону Копакабана на берегу Донау-канала – тебя везде встретят с радостью. Город заражает свободой и раскрепощенностью, отчего на сердце становится радостно и легко. Бывает сидишь с приятелями ночью в кафе в старом центре, напротив Стефандома, попиваешь шампанское, а вокруг, несмотря на позднее время, полным полно людей. Они не снуют нервно, как днем, а непринужденно общаются, сидя на скамейках с мороженным в руках. Чуть поодаль, на Кертнерштрассе, тихонько играет джаз, скромно напоминая: «Вы все же в музыкальной столице». Кто-то, проходя мимо нас, обязательно воскликнет: «Привет! Давно не виделись!» и подсядет на пару минут поболтать о том о сем. А если уж хочется безоговорочного радушия, бери такси и чеши в девятнадцатый район – Гринцинг, немного вгору. Там, среди старых трактиров, чьи стены увиты виноградом и увешаны фамильными фотографиями, ты обязательно найдешь кого-то из знакомых, уже изрядно подогретых домашним вином, поедающих квашенную капусту со шницелем.