Все дело в деньгах - Джеймс Хедли Чейз (1960)

– Придется тебе поехать со мной, детка, – заявил я. – Ты будешь петь, заработаешь денег и отдашь мне все, что украла. Отныне я твой агент и буду забирать десять процентов от всех твоих доходов. Мы все это оформим в письменном виде и заключим с тобой контракт. Сейчас же ты соберешь вещи и уедешь из этой дыры.

– Я не буду петь ради денег. У меня не получится.

– Получится. Предоставь это мне. Ты будешь делать то, что я говорю, или отправишься в тюрьму. Выбирай, что тебе по нраву, только поскорее.

– Что ты ко мне пристал? Я тебе сказала, я не буду петь ради денег.

– Решай: идешь со мной или в тюрьму?

Она долго, пристально смотрела на меня. Ее глаза пылали ненавистью. Но меня это не беспокоило. Она была у меня в руках и могла ненавидеть себе сколько угодно. Я должен был получить с нее свои деньги.

Наконец словно удар тока прошиб ее:

– Хорошо, пойдем.

Сборы длились недолго. Из пяти долларов, отобранных у нее, четыре пришлось выложить за комнату. Мы сели в машину и поехали ко мне.

Комната, в которой она остановилась в первый раз, все еще пустовала, и она снова заняла ее. Пока она разбирала свои вещи, я составил соглашение, где была масса юридических формулировок, по большому счету не имевших смысла, зато придававших солидности. Главное, в договоре говорилось, что я являюсь ее агентом на условиях десяти процентов комиссионных.

Я взял соглашение и понес к ней в комнату.

– Распишись здесь. – Я указал ей на пунктирную линию.

– Не буду я ничего подписывать, – с вызовом бросила она.

– Или ты подписываешь, или мы немедленно идем в полицейский участок.

В ответ я снова получил взгляд, полный ненависти, однако она расписалась.

– Так, – сказал я, пряча документ в карман. – Сегодня мы идем в «Голубую Розу», ты будешь там петь так, как никогда еще не пела. Получишь контракт на семьдесят пять долларов в неделю. Я из них забираю свои десять процентов и тридцать баксов. И мы в расчете. Отныне, детка, ты работаешь сначала на меня, а потом на себя.

– Я не буду работать ни на тебя, ни на себя. Вот увидишь.

– Да что с тобой такое? Ты ведь можешь заработать целое состояние!

Она глубоко затянулась сигаретой. И вдруг как-то вся поникла, сползла вниз на стуле, словно ее кости в одно мгновение сделались мягкими.

– Хорошо. Как хочешь.

– Что ты думаешь надеть?

Она с видимым усилием встала и открыла гардероб. Там висело всего одно платье, довольно простое. Но я знал, что публика, которая собирается в «Голубой Розе», не очень-то разбирается в одежде, так что оно вполне подходило. Тем более выбора все равно не было.

– Можно мне что-нибудь поесть? – спросила она, словно растекаясь по стулу. – Я целый день ничего не ела.

– Ты только и думаешь о еде. Вот получишь работу, тогда и поешь. Куда ты дела все деньги?

– Я на них жила. Как, по-твоему, я держалась целый месяц?

– Ты что, вообще не работаешь?

– Работаю, когда могу.

Наконец я решился задать вопрос, который все это время не давал мне покоя:

– Как ты подцепила того наркомана, Уилбура?

– Он был при деньгах. И не такой жадный, как ты.

Я сел на кровать:

– А откуда у него деньги?

– Не знаю, не спрашивала. Одно время он ездил на «паккарде». Если бы не эта история с полицейскими, мы бы до сих пор в нем разъезжали.

– А когда он попал в переплет, ты сбежала?

Она залезла под рубашку и поправила бретельку бюстгальтера.

– А что тут такого? Его разыскивала полиция, я была ни при чем, я и свалила.

– Это было в Нью-Йорке?

– Да.

– А откуда ты взяла деньги на билет, чтобы приехать сюда?

– У меня тогда были деньги. А тебе какое дело?

– Наверняка ты прикарманила его деньги, так же как и мои.

– Можешь думать, что хочешь, – равнодушно бросила она. – Мне все равно.

– Что ты будешь петь? Лучше начать с «Тела и души». А что ты споешь на бис?