Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе - Филлис Дороти Джеймс, Т. А. Критчли (1971)

Джону Уильямсу было двадцать семь лет. Спустя несколько дней его так описывала «Таймс»: ростом примерно пять футов девять дюймов, приятные манеры, располагающая наружность. И добавляла, что он не хромой. Уильямс был обычным моряком, как-то вместе с Марром ходил на «Дуврском замке» и, вернувшись из своего последнего плавания в начале октября 1811 года на судне Ост-Индской компании «Роксбургский замок», немедленно собрал моряцкий сундучок и занял комнату в «Грушевом дереве», где уже жил раньше. Здесь был его дом в Англии и, возможно, единственный дом на свете. Возвращаясь из плаваний, он отдавал заработанное мистеру Вермилло, считая его своим банкиром, и пользовался радушием его жены, которая с радостью принимала приятного, честного жильца, аккуратного в доме, внимательного к ней и любезного с ее знакомыми, особенно женского пола. По образованию и манере одеваться он превосходил обычного моряка, хорошо писал и был требователен к своему платью и внешности. Неудивительно, что иногда его принимали за джентльмена, и он не спешил развеять это впечатление. Уильямс был фатоватым молодым человеком с худощавой фигурой и копной светлых вьющихся волос поразительно редкого песочного цвета, которые обрамляли его красивое, хотя и довольно безвольное лицо. Те, кого покоряли его открытые манеры, как правило женщины, называли их милыми. А мужчины, судившие о людях другими мерками, – вкрадчивыми. Уильямс был горячего нрава, легко ввязывался в ссоры и драки, и неизменно ему доставалось больше других. Мужчинам нравилось подтрунивать над ним и провоцировать. Его реакция их забавляла – она была вполне предсказуемой, особенно если его заставали в подпитии. Поэтому неудивительно, что среди его знакомых было много женщин и совсем мало мужчин. О его семье и происхождении ничего не было известно. Однако все соглашались, что раз он сам и по своему образованию настолько выше обычного моряка, то должен иметь в прошлом какую-то тайну, которая объясняет его теперешний образ жизни.

«Грушевое дерево» Уильямс явно считал недостойным для себя местом, но делить комнату с двумя другими матросами – это все, что он мог себе позволить. Эта гостиница была типичным заведением, построенным на берегу на потребу моряков. Шумная жизнь в ней сосредотачивалась в пивной. Во дворе постоянно сновали люди. Жильцы питались в задней комнате. Стирали, как правило, под струей из насоса во дворе. Хотя сюда регулярно приходила невестка хозяйки миссис Райс и брала в стирку белье у тех, кто имел возможность заплатить.

Как многие моряки, Уильямс, возвратившись на сушу из полного опасностей и трудностей плавания и соскучившись по женскому обществу, жил на широкую ногу. Он не испытывал желания строить планы на будущее. И ему не было присуще усердие и прилежание Марра, чтобы месяцами упорно трудиться в надежде, что в будущем работа принесет ему небольшое вознаграждение и шанс обустроить собственный дом. А если деньги подходили к концу, оставался ломбард и возможность сыграть в вист, крибидж, патт или семь очков. Когда ресурсы совершенно истощались, его ждал очередной корабль и очередное плавание. А пока Лондон предлагал довольно развлечений: медвежьи травли, публичные казни, ухаживание за женщинами по вечерам в Королевском театре на Уэллклоуз-сквер, шумные попойки в печально известных клубах «Петушок и курочка», очень характерных для разнузданной веселости века. В них молодые люди встречались с проститутками, пили и горланили до утра песни. Когда же развлечения приедались, настоящее тяготило, а будущее казалось унылым, оставалось единственное утешение – пить. Спиртное, игра, затем человек погрязал в долгах. Вот звенья той цепи, которая приковывала бедняков к их невзгодам. Цепи слишком крепкой, чтобы ее разорвать, и не было никаких свидетельств, чтобы Уильямс пытался это сделать.