Возвращение Сэмюэля Лейка - Дженни Вингфилд (2011)

При слове «тряпки» закачали головами Уиллади с Каллой. Сложилась полная картина: план был красивый, а конец страшный.

– А когда Блэйду больше всего нужна была помощь, я потеряла сознание, – всхлипнула Сван. – Если бы мы все делали по плану, то могли бы его спасти.

Уиллади возразила:

– Не могли бы вы его спасти, родная моя. Только сами бы погибли.

– В мире есть зло, – сказала детям бабушка Калла, внимательно глядя на всех троих. – Вы сами убедились. Есть люди насквозь порочные, и вы не в ответе за то, что они творят.

Нобл отозвался:

– Все равно, кто-то должен его остановить.

Все замолчали. Дети ждали, что кто-нибудь из взрослых пообещает все-таки остановить Раса Белинджера. А взрослые знали, что такого обещания дать не вправе.

Сэмюэль вышел на крыльцо. Вскоре донесся его голос: Сэмюэль обращался к Богу.

Той Мозес к Богу не обратился – опыта маловато, да и не верит он, что от этого есть хоть какой-то прок. Он просто снял телефонную трубку и позвонил в полицию.

В тот же вечер в «Мозес – Открыт Всегда» заглянули два помощника шерифа и рассказали Тою, что им удалось разузнать. Да, сынишка Белинджера лишился глаза, но отец уверяет, что мальчик напоролся на сук, когда собирал хворост, а мать подтверждает его правоту.

– Матери там не было, – возразил Той.

– А вы были? – спросил один из помощников шерифа. Этот полицейский, Бобби Спайке, был в здешних краях новичок (и десятка лет не прожил в округе). Вдобавок из тех немногих полицейских, кто за всю жизнь ни разу не пропустил стаканчик в «Открыт Всегда».

– Дети мои сказали, ее там не было, – ответил Той, – значит, не было.

– Ваши дети? – изумился Спайке.

Второй полицейский, Датч Холленсуорт, знал Тоя Мозеса с начала мира, и ему было не по душе, как Спайке разговаривает с человеком, которого сам он глубоко уважает и который его не раз угощал.

– Они тоже из Мозесов, – объяснил Датч напарнику. – Мозесы до мозга костей.

– Верно, – сухо отозвался Спайке. – А Мозесы не врут.

Что ж, хотя бы он знает все здешние поговорки, пусть не особо им верит.

– Так или иначе, – продолжал Спайке, – сынишка Белинджера молчит как рыба. Но отец с матерью, как всякие заботливые родители, вызвали врачей, а врачи записали: несчастный случай. Значит, закон тут бессилен.

– Закон округа Колумбия бессилен? – переспросил Той Мозес. Он не собирался никого обижать, но Спайке его допек.

Помощник шерифа хитро взглянул на Тоя:

– Иногда преступник остается безнаказанным.

В первый раз Тою почти в открытую намекнули на убийство, за которое он избежал расплаты. Но не об этом думал Той, когда ушли полицейские. Еще несколько дней он ломал голову, пытаясь понять, что же заставило его сказать «мои дети».

Прошло две недели.

Детей все еще мучили кошмары. Однажды Нобл проснулся среди ночи оттого, что к нему в кровать забрался дрожащий Бэнвилл.

– И ты? – спросил Нобл.

– То есть не я один?

– Еще бы, – вздохнул Нобл.

Что до Сван, у нее вошло в привычку спать в кресле. Если она вскакивала среди ночи, увидев во сне лицо Раса Белинджера, то хотя бы не запутывалась в одеяле, не чувствовала себя как в ловушке.

Мальчики днем не отходили далеко от дома. Сван держалась в стороне от всех. Уиллади, чтобы разогнать их тоску, предлагала помочь печь пирожные к чаю, а Калла преподнесла свой самый драгоценный дар – доверила ухаживать за цветами. Сэмюэль звал их в город поесть мороженого. Калла держала мороженое в лавке, но мороженое тем вкуснее, считал Сэмюэль, чем дальше за ним едешь.

Ничего не помогало. Дети не знали, что стало с их другом, теперь с ним связывала лишь боль. Им казалось, что приглушить эту боль, хотя бы чуть-чуть, значило бы отказаться от Блэйда. Навсегда.

– Так нельзя, – сказала однажды Уиллади дочери, когда та грустила у себя в комнате.