Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

— Так ты для этого меня и опричников в Перуново братство посвятил? Чтобы была сила, противостоящая… — Мишка не договорил, заметив, как досадливо поморщился Аристарх.

— Ты парень, вообще, слушаешь, что я говорю или, как глухарь токуешь? Какая, к лешему, «противостоящая»? Забыл, что в Писании сказано о народе, разделившемся внутри себя? Тем паче такое непотребство в войске допускать…

— Хватит!!! — Мишка даже сам не ожидал, что лисовиновская ярость полыхнет в нем так внезапно и сильно. — Рыжего из меня делаешь?!! То Перун, то Христос, сам-то соображаешь, чмо флюгерное… туды вас всех с вашими богами, святыми и юродивыми, уже и небо в барахолку превратили…

Аристарх, вроде бы удовлетворенно, кивнул в ответ на Мишкину ругань, а потом отвесил ему такую затрещину, что чуть не вышиб из седла. Мишка покачнулся и уронил на землю шлем, который придерживал рукой на передней луке седла.

— Молод еще на старших голос повышать! — Аристарх резко осадил своего жеребца, который вдруг нацелился цапнуть зубами Мишкиного Зверя. — А ты не балуй! Умные все стали, куда вас только девать таких?..

Злость требовала двигательной активности, и Мишка, повторяя цирковой номер, свесился со спины Зверя и подхватил с земли упавший шлем, но этого, видимо, оказалось недостаточно — поднявшись обратно в седло, он почувствовал прямо-таки непреодолимое желание, держа шлем за бармицу, огреть им Аристарха, как кистенем.

— Даже и в мыслях не держи, детеныш! — Староста как-то так повел плечами, что стало понятно: Мишка даже и замахнуться, как следует, не успеет. — Пока Корней здоров был, я у него три поединка из пяти выигрывал!

— Едрит твою…

Мишка, все-таки готов был рискнуть, даже слегка приподнялся на стременах пружиня ноги и отслеживая взглядом движения Аристарха. Вроде бы, сделал все правильно, но удар, все-таки проворонил.

— Опа!

Практически не пошевелившись верхней частью тела, ратнинский староста пнул ногой Мишкиного Зверя так, что тот шарахнулся в сторону, чуть не сбросив всадника, а сам Мишка снова уронил шлем на землю.

— Поднимай! — хлестнул командой Аристарх.

Матерясь сквозь зубы, Мишка снова нырнул к земле, а едва выпрямился, вздрогнул от щелчка кнута возле самого лица.

— Бросай и снова поднимай! — От второго щелчка шевельнулись волосы на макушке. Пришлось подчиниться.

Аристарх еще несколько раз заставил Мишку бросить и поднять шлем, и только заметив, что у того кровь прилила к голове и сбилось дыхание, прекратил «воспитательный процесс».

— Вот так-то вас, молодых, да борзых! А ты — ничего: в седле ловок и конягу правильно воспитал — стоит, как вкопанный и даже помогает телом.

— Все равно… — Мишка, чувствуя, как пылает от прилива крови лицо, старался выровнять дыхание — все равно, нельзя так! То Перун, то Христос… я-то стерплю, а у отроков ум за разум заходит…

— А ты объясни!

— Да что я им объясню, если сам не понимаю?

— Это от незнания, ничего страшного… — Аристарх вдруг уставился на Анну Павловну, вышедшую на крепостной двор в сопровождении стайки девиц. — Ну, вот, я же говорил: ехать придется.

— Куда ехать? — Только сейчас Мишка понял, что его «упражнения со шлемом» наблюдала куча народу и скрипнул зубами от стыда и досады.

«Блин, как последнего сопляка… у всех на глазах… Туробой драный…».

И снова Аристарх все понял без слов.

— Ничего, ничего! Не смущайся. Многие ли могут так, как ты, столько раз подряд в доспехе с седла до земли свеситься и обратно подняться? И у многих ли конь так выучен? Ты им сейчас показал, что до твоей стати еще учиться и учиться.

— Ага, под кнутом! — не удержался Мишка.

— А и под кнутом! — согласно кивнул Аристарх. — О почтении к старшим, тоже лишний раз напомнить полезно.

— Так куда ехать-то? — Мишка решил далее не развивать неприятную тему, тем более, что физическая нагрузка действительно погасила злость. — Ты сказал, что вот, теперь ехать придется…