Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– И действительно – что? – подхватила Мод. – Когда я начинала в Дочерях Эрин, мы жестоко осуждали уличных проституток. Удивлялись, как может ирландская женщина продавать себя английскому солдату. Но тогда я не понимала, что женщины эти отчаянно пытались прокормить своих детей и выбрали единственный путь что-то заработать, открытый для них. Это ужасно. Я прошу у них прощения.

– Сиделкам, по крайней мере, платят, – сказала Мэри О’Коннелл Бьянкони. – Деньги небольшие, но хотя бы на жизнь хватает.

Я не собиралась встревать в драку. С другой стороны, вряд ли хоть одна из этих женщин прожила в суровом реальном мире хотя бы пятнадцать минут. И я сказала им об этом, произнеся слова «в реальном мире» очень громко.

– Это из-за того, что все мы были так или иначе ранены этим реальным миром, поэтому решили создать собственный мир, – возразила Натали. – И Париж предоставил нам такой шанс.

Она подошла к двум французским аристократкам, которые уже стояли, опираясь на руки ирландских студенток, и готовились уходить.

– За что мы все чрезвычайно благодарны, – сказала она им по-французски и сделала глубокий реверанс. Она подняла глаза на графиню. – Я не хотела как-то выказать свое неуважение к вашему происхождению.

Но графиня ответила:

– Встаньте, дорогая. Вы сейчас кланяетесь мне, но как знать, возможно, кто-то из моей дальней родни работал прислугой в вашем американском доме. – Она улыбнулась мне. – А вам следует продолжать вразумлять своих соотечественниц, Нора. Они ищут возможности уловить различия между нами и не понимают того, что вас и меня, Мод, Констанцию, семью Джеймсов, остальной наш народ, рассеянный по разным континентам, связывает одно самое важное обстоятельство. Все мы ирландской крови. Наша мощная наследственность – в каждой ее капле и никогда не исчезает полностью. А вам нужно получше узнать нас, ирландцев, – обратилась она к Натали. – Надеюсь, вы так и сделаете.

Затем она, Антуанетта, Шейла и герцогиня важной процессией – другого слова и не подберешь – направились к выходу.

– Что ж, – сказала мне Натали. – Урок номер один. Я прошу прощения, если обидела вас. Нет, правда, мне очень жаль.

Что я могла на это сказать? Единственное:

– Мне тоже жаль. Я не хотела так распаляться. Это все потому, что…

– Да, мы в курсе, – перебила меня Гертруда Стайн. – Вы из Чикаго.

Все мы дружно засмеялись.

– И я горжусь, что я из Чикаго, – заявила я.

– Разве что вы останетесь здесь, – вставила Натали.

– Как и все мы, – заключила Гертруда.

Глава 11

Итак, к семи все гости разошлись, но меня Мод попросила остаться. Она принесла бутылку красного вина и бокалы, а мы с графиней, которую по ее же просьбе я называла просто Констанцией, поставили три стула поближе к огню.

– Ну и толпу ты собрала у себя, Мод, – заметила Констанция.

– Это отец Кевин просил меня пригласить Коко Шанель, – ответила та.

– А остальные?

– Насчет некоторых даже не догадываюсь. Но это ведь Париж, – сказала Мод. – Я постоянно натыкаюсь на людей, которые учились живописи у Жюлиана вместе со мной, причем некоторые из них стали довольно известными художниками.

Мод наполнила наши бокалы.

Я вынуждена была переспросить:

– У Жюлиана?

– Да, в Академии Жюлиана[99]. Это первое место, где принимали женщин. Я тоже там училась. Зачем и приехала в Париж, – пояснила Констанция. – Много лет тому назад. Кажется, это было в какой-то другой жизни. Рисование – вполне уважаемое занятие для незамужней молодой – и даже не очень молодой – женщины. Некоторые в Слайго были немало шокированы, хотя большинство к тому времени уже поставили крест на сестрах Гор-Бут.

Она лениво отпила вина.

– А у вас есть сестра? – спросила она меня.

– Есть, и не одна, – ответила я.

– И что, вы близки с ними?

– Ну… – начала я и умолкла. Графиня меня не слушала.