Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– Вот и она, – сказал он шоферу, а затем обернулся ко мне: – Он один из наших. Мы можем говорить свободно.

И тут же он сам начал пользоваться этой возможностью – говорить.

Он сообщил, что везет меня в «Грешем Хотел», который каким-то образом все еще оставался цел.

– Это улица О’Коннелла, по-прежнему в развалинах.

Горы серых камней и холмы из битого кирпича были пропитаны дождем. В рядах домов зияли большие прорехи.

– Морская артиллерия, – пояснил Сирил. – Они завели свои корабли прямо в устье реки Лиффи. И стреляли в нас. В гражданских. В женщин и детей. И это те самые парни, которые так безбожно мазали по немцам в Ютландии. Тут они все-таки умудрились попасть в неподвижно стоящие здания и разрушить их. Сволочи. Поверить не могу, что эта так называемая цивилизованная страна могла сотворить такое – разнести весь город, когда восстание уже закончилось и ничто им не угрожает. Разнести Дублин, который они всегда называли вторым городом в империи. Полюбуйтесь на него сейчас. Им плевать на ни в чем не повинных людей. Господи, прежде британцы удовлетворялись тем, что убивали нас медленно и постепенно, отбирая землю, взвинчивая ренту, заставляя голодать после гибели урожая картошки. Но такое?! Господи Иисусе, Дева Мария и святой Иосиф! Даже от них я такого все-таки не ожидал.

Сирил рассказал мне, что входил в Гражданскую армию Джеймса Коннолли, но во время восстания ему не дали поучаствовать в бою за взятие почтамта. Он остановил наше такси перед большим зданием с колоннами.

– Это он и есть – главпочтамт, – показал он. – Видите эти отметины от пуль? Меня там внутри не было, потому что мне сказали, что я не прошел подготовку. Но много ли нужно готовиться, чтобы стрелять из окон? Тут все дело в военном планировании. Думаю, причина в моем имени. Оно у меня слишком английское. Пирс просто не хотел кричать: «Сирил Петерсон, ко мне!» Это моя мама решила назвать меня Сирилом. Это было довольно популярное имя у нас на Шериф-стрит. Моя мама обожала все, что звучало по-английски. Была без ума от королевы Виктории. Назвала мою сестру Патрицией, но не в честь святого Патрика, а в честь внучки Виктории. Конноли, например, никогда не просил Пирса называть его Шеймус. Боже мой, не могу поверить, что все они уже мертвы. Зачем было их казнить? Ведь среди ирландцев всегда были бунтари, разве не так? Мне доподлинно известно, что кое-кто в британском правительстве хотел спустить всю эту пасхальную заворуху на тормозах, дать ей заглохнуть естественной смертью. А вы знаете, что женщины из района Либертис плевали на Пирса и остальных, когда их вели в тюрьму? И британским солдатам еще пришлось их защищать. Большинство «Томми» не имели ни малейшего желания заниматься всем этим. Масса парней с нашей Шериф-стрит служит в британской армии. И немало их полегло на фронте. Вот я и говорю: просто оставьте, не трогайте никого, и инцидент исчерпан.

Такси пересекло Конноли-стрит и остановилось перед гостиницей.

– Налицо чрезмерная реакция Британии, и я говорю – слава богу. Иначе нам бы никогда не привлечь внимание всего мира, и вы, ребята, не приехали бы помочь нам, вернувшиеся беглецы. Я уверен, Нора, что вы уехали не так давно. Потянулись к американскому благоденствию. А я вижу в этом определенный божественный план. Это единственный способ найти во всем этом какой-то смысл. Великий голод разбросал наших людей по свету, чтобы они смогли набраться сил в других местах, а потом вернуться, чтобы сражаться вместе с нами.

Он запел:

– Некоторые прибыли из-за морей,

Поклявшись быть отважными.

И древняя земля предков

Больше не станет прибежищем ни деспота, ни раба.

– Но сейчас мы здесь уже боремся, – продолжал Сирил. – И это реальная война за независимость. Господа унионисты, конечно, хотели бы заполучить гомруль до того, как все закончится. И Республика Ирландия служит тому четким сигналом, вы не находите?