Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

На глаза у меня навернулись слезы. Нет, в свое время я выпивала виски. Маккена подавал нам по стаканчику каждое воскресенье – «специально для дам», – но этот был уж больно крепким.

– Не нужно, – отговаривала я его, когда он протянул флягу матери.

Выживет ли старушка даже после одного такого глотка?

– Спасибо, сынок, – сказала она, взяла сосуд двумя руками и бодро запрокинула голову.

Сделав затяжной глоток, она спокойно отдала флягу Сирилу. И ни в одном глазу.

– Очень славно, Сирил. Спасибо тебе.

– А теперь твой выход, мама.

– Еще один малюсенький глоточек, – попросила она и снова взяла у него виски. – Вот теперь хорошо, в самый раз. Я готова.

И она начала петь:

– «Поверь мне: если бы все эти внушающие любовь чары молодости, на которые я сегодня взираю так благосклонно…»

Голос у нее был чистый, без каких-либо хрипов или скрежетов. Она закончила песню и улыбнулась нам.

В этой небольшой теплой комнатке я забыла про Дублин в руинах, который окружал нас.

– Это любимая песня твоего отца, – сказала старушка Сирилу. – И его чары никогда не поблекнут. Потому что он вечно остается молодым. Неплохо, как по мне. Совсем даже неплохо.

* * *

– О Дублине нельзя судить, Нора, видя его в такой безотрадный февральский день, когда британские солдаты патрулируют улицы, а ветер выворачивает зонтики наизнанку! – заявила Мод на следующий день.

Я следовала за ней в ее новый особняк, который она недавно купила на краю Сент-Стивенс-Грин – парка, который мог быть просто очаровательным, если бы я не смотрела на него сквозь пелену дождя.

– Стивенс-Грин? По-моему, герои из книги Джойса постоянно шатаются по этому месту взад и вперед, – заметила я.

– Не знаю, – ответила она. – У Джойса Дублин такой уродливый, убогий. То были волнительные времена, Нора. Люди, томящиеся в тюрьмах сейчас, были молодыми студентами университета, полными идей и благородных устремлений. Дублин Джеймса Джойса – не мой город.

Фигура Мод бросалась в глаза – она была одета в черное платье, со шляпки свешивалась черная вуаль. Всем своим видом она говорила: «Я – вдова 1916 года и никому не позволю забывать об этом». Остальные члены комитета обращались к ней «мадам Макбрайд», и она приняла это. Она явилась на ланч в «Грешем» и произвела на всех сильное впечатление. Мод по-прежнему была способна притягивать к себе внимание мужчин.

– Вы своими глазами увидите все разрушения, – сказала она.

– Вы же понимаете, что мы лишь беспристрастные наблюдатели, – ответил ей мистер Дженсон. – И сейчас не должно быть повторения тех неуместных демонстраций, которые имели место, когда в Ирландию прибыл Эдвард Данн со своей группой.

– Не такие уж они были неуместные, – заметила Мод. – Ирландский народ приветствовал их поддержку. – Затем она повернулась ко мне и сказала: – Нора, могли бы вы уделить мне время во второй половине дня, а потом пообедать со мной?

Дженсону это не понравилось, но Мод пообещала, что угостит обедом всех после их возвращения.

– Но для хорошего визита ко мне Норе понадобится определенное время, – заявила она и увела меня из гостиницы.

Теперь она показывала мне на группу зданий:

– Это университетский колледж Дублина, где учились Джойс и Фрэнк Скеффингтон. Фрэнка застрелил этот уголовник, Боуэн-Колтарст. Мой Шон должен был бы учиться там сейчас, – сказала Мод. – Но университет практически пустой. Наши молодые люди либо в тюрьмах, либо в бегах.

– Пойдемте, – сказала она и повела меня по каким-то ступенькам к церкви странной формы, где у алтаря горела россыпь зажженных молитвенных огоньков.