Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– Нора, – произнес он. – Прекрасное имя. Производное от Онора. Всегда приятно видеть у нас гостей. Гостеприимство – великое достоинство ирландцев.

– Как видно, мы тут даже развлекаем врагов, – заметил Джеймс, указав на Кейпела.

– Бросьте, не стоит относиться к этому человеку слишком строго. Мать у него француженка, а бабушка – ирландка.

– Интересно, пишет ли он ей, что посещает мессу? – не унимался Джеймс.

– К тому же у него знаменитая спутница, отец, – вставила Мэй.

– Правда? – удивился Джеймс. – И чем же она прославилась?

– Она известный модельер, – сообщила я.

– В этой теме я не au courant[64], – сказал отец Кевин. – Она кажется немного потерянной, слушая про все эти холки и стреноживания. Выручим?

Он повел нас к беседующей троице.

– Доброе утро, отче, – приветствовал его Кейпел.

– Доброе утро, Артур, – ответил отец Кевин.

После этого он – уже по-французски – поприветствовал Габриэль, которая в ответ лишь кивнула. Видимо, она действительно чувствовала себя не в своей тарелке.

Я заговорила с ней и сообщила, что дружу с мадам Симон и сама интересуюсь модой.

– Ах, мода, – произнесла она на беглом французском. – Мода блекнет. Остается только стиль. И чтобы различать эти два понятия, необходимо мужество.

Она взглянула на мой жакет и пожала плечами. Видимо, для мадемуазель Шанель я была недостаточно стильной, а для Ирландского колледжа – недостаточно благочестивой.

Повисло неловкое молчание. Его нарушил отец Кевин:

– Все в этом мире преходяще, однако Господь вложил в наши сердца вечное. Хотя и запер наши души в плоть.

– Причем плоти этой у некоторых побольше, чем у других, – вставил фермер Дэн Салливан, похлопав себя по внушительному животу.

Все засмеялись – за исключением мадемуазель Шанель. «Что за неприятный человек?» – подумала я и мысленно порадовалась, что мадам Симон не позволяет мне водить к ней своих дам. Она бы просто оскорбила их.

Слово взяла Мэй.

– Нора проводит замечательные экскурсии по Парижу для американских женщин, интересующихся искусством, – она покосилась на меня, – и шопингом.

Это замечание привлекло внимание Кейпела.

– Она должна приводить их в магазин Габриэль. Мы нуждаемся во всех клиентах, каких только сможем найти. Верно, Коко?

Она не ответила. Тогда Кейпел слегка толкнул ее локтем.

– Oui, – сказала она.

– Давай по-английски, – не отставал ее спутник.

Шанель попыталась перевести французское «пожалуйста», s’il vous plaît, на английский. Получилось «вы plaît».

– Пожалуйста, – поправил Кейпел.

– Visitez, – продолжала она.

– Приходите, – снова перевел он и добавил: – Она медленно учится.

Коко сердито смотрела в пол.

«Она задира, – подумала я. – И сильная. За этой утонченной внешностью в ней прячется что-то от Тима Макшейна».

В этот момент к нам подошел Питер. Его твидовый пиджак был помят, воротничок белой сорочки – потерт, тем не менее эта небрежность делала его более элегантным, чем Артур Кейпел. Меня он в упор не видел.

– Так повезло ли вам найти тот манускрипт, Кили? – спросил Кейпел еще до того, как они с Питером успели поздороваться.

– Вас преследуют фантазии, Кейпел, – покачал головой Питер, а затем объяснил всем остальным: – Он убежден, что один его предок в семнадцатом веке жил в этом колледже и оставил после себя некий бесценный манускрипт.

– Об этом мне рассказывал мой дядя, монсеньор Томас Кейпел.

– О, так у вас есть дядя-священнослужитель? – удивилась я. – В Англии?

– В Америке, – ответил он.

– Правда? Случайно не в Чикаго?