Плач - Кристофер Джон Сэнсом (2014)

– Он не знает. Но сказал, что миссис Коттерстоук была сильной и решительной женщиной. Он удивился, что она продала мужнино дело, так как ожидал, что возьмется за него сама, как делают некоторые вдовы. Но нет, она просто жила в этом доме одна – Эдвард вскоре начал работать в ратуше, а Изабель вышла замуж. А ведь вдова, я полагаю, была еще достаточно молода.

Я задумался.

– Значит, всех троих разделила какая-то ссора. И старая миссис Коттерстоук – мы согласились, что формулировкой завещания она, похоже, хотела столкнуть лбами детей, отомстив им из могилы.

– Но за что?

Я покачал головой:

– Эти семейные неурядицы могут начаться с чего-то ничтожного и продолжаться до смерти всех вовлеченных в них сторон.

– Может быть, одна такая неурядица теперь закончится, после сегодняшней инспекции? – неуверенно предположил Коулсвин.

Я приподнял брови. Зная Изабель, я сомневался в этом. И мой коллега согласно кивнул.

– Вы обратили внимание на их слугу? – спросил я. – Которого оставили присматривать за домом.

– У него печальный вид, – ответил Филип. – И странно, как он вмешался, когда Эдвард и Изабель начали кричать, что могут рассказать что-то друг про друга. Он, наверное, и сам мог бы рассказать несколько историй. Но, конечно, мы не можем допрашивать его без позволения наших клиентов.

– Лично мне просто хочется разобраться с этим. Это одна из тайн, которую я не могу разгадать.

Коулсвин поиграл с куском хлеба.

– Кстати, я ничего не сказал жене о том, что сегодня было. Эти дикие обвинения в ереси разволновали бы ее. Слова Изабель Слэннинг про нашего викария, что он в этом году был под следствием, – истинная правда. – Его лицо омрачилось. – Моя жена из Ипсвича. Она имеет родственные связи с Роджером Кларком.

– Мне неизвестно это имя.

– Несколько месяцев назад его сожгли на костре в Суффолке за отрицание мессы. Мой шурин был его сторонником, его тоже допрашивали, но он отступился, сказал, что признает присутствие в мессе тела и крови Христовых. – Коулсвин состроил гримасу, изображавшую улыбку. – Как говорят, лучше отречься, чем испечься.

– Понятно.

– С тех пор я знаю, что в Грейс-Инн с меня не спускают глаз: у епископа Гардинера есть информаторы среди юристов. А Этельреда думает, что за этим домом иногда наблюдают. Но я юрист. Я умею быть осторожным. Я не говорил и не скажу ничего против мессы…

Я помолчал, а потом заметил:

– Преследования, похоже, закончились. В последнее время никого не арестовали.

– Они начались ни с того ни с сего, – ответил мой собеседник, и один его глаз задергался. – И могут начаться снова. Вот почему я уволил двоих слуг: я не был уверен, что им можно доверять. Но нам придется нанять новых. Кое-кто в моем приходе рекомендовал одного человека. И потом, когда люди нашего сословия не держат слуг, это не остается незамеченным. И мы сочли благоразумным дать нашей дочери второе имя Лора, хотя она была крещена как Богобоязненная.

Я покачал головой. Сказать по правде, я не знал, присутствует или нет тело и кровь Христовы на мессе, и это не очень меня волновало. Но приводить обычных людей в состояние такого страха – это явное зло.

А Филип тихо продолжил:

– Когда в конце прошлого года парламент принял акт, отменяющий пожертвования монастырям, наш викарий решил, что ход событий изменился, и сказал несколько… ну, думаю, несколько неосторожных слов. – Он посмотрел на меня своими ясными голубыми глазами. – Его допрашивали, а за его прихожанами стали следить. – Коулсвин тяжело вздохнул. – Можно спросить: кто-нибудь расспрашивал вас обо мне?

– Никто. Не было ничего, кроме тирад Изабель Слэннинг.

Хозяин дома кивнул.

– Простите за вопрос, но моя жена тревожится. Ах… – Его голос вдруг зазвучал весело. – Вот и она! Теперь вы узнаете, какой Этельреда хороший кулинар.