Год жизни. Как прожить его так, словно он последний - Стивен Левин (1997)

Несколько лет назад на недельном семинаре в Лос-Анджелесе некоторые участники, страдающие от опасных для жизни заболеваний и делившиеся историями из собственной жизни – поскольку она, судя по всему, подходила к концу, – подняли одну общую тему. Они ощущали, что не могут спокойно умереть, поскольку не реализовали своих амбиций. Им не удавалось ухватиться за медное кольцо, сколько бы они ни вращались на карусели жизни, и это вызывало у них смятение и разочарование. Возможно, это переживание было настолько острым потому, что многие из них были безработными актёрами, задыхающимися от миазмов голливудского ада.

Один необыкновенно привлекательный мужчина делал особенный акцент на том, что в борьбе со СПИДом его больше всего выбил из колеи тот момент, что спустя почти десять лет, проведённых в «попытках пробиться в киноиндустрию», он теперь понял, что никогда не добьётся успеха. Он сказал, что чувствует, что не доживёт до того дня, когда станет известным актёром, что его мечта – увидеть собственное имя вверху титров – распадалась вместе с его телом. Бледный и дрожащий, он говорил: «Я искренне признался самому себе, что умру неудачником, не осуществив своей мечты». Он олицетворял собой испуганную часть каждого из нас. Казалось, его скелет не способен был более противостоять силе притяжения, когда он снова откинулся на стул. Почти задыхаясь, он сказал, что надеялся обрести «единство с происходящим», но вместо этого он оказался «несчастным, отделённым от самого себя». Поскольку он ощущал, что жизнь не сдержала перед ним обещаний, что он не реализовал свою цель, сдувшиеся амбиции обвились, подобно пуповине, вокруг его горла, удушая и препятствуя его окончательному рождению, заставляя его отказаться от осуществления собственной смерти.

Большая часть слушателей не упустила аналогии между его разочарованием и «жизнью шоу-бизнеса». Его сложная ситуация спровоцировала что-то в коллективном мозге: один за другим люди вставали и говорили, что тоже боятся, что если не получат положительного отклика от жизни, то эту жизнь могут ненароком перенаправить в монтажную студию. Если до своей смерти они не преуспеют, не достигнут просветления, не станут суперзвёздами, это сведёт историю их жизни к убогому чёрно-белому кино, и его станет невозможно смотреть в широкоэкранном формате, вроде Cinemax. Мы так долго наблюдали за собственной историей, что нам трудно вообразить себе, что занавес опустится без всякой реакции со стороны публики.

Это одинаково верно, о каком бы «театре» ни шла речь. Я утешал многих, кто рыдал на медитационных ретритах и чей величайший страх заключался в том, что они могут не успеть перед смертью достичь просветления. Воображая, будто обретение целостности происходит в одномоментном событии, а не через глубокий постепенный процесс отпускания и исцеления, они в буквальном смысле не видят своего положения. Вероятно, они не понимают, что их неудержимое стремление получать некий трофей за свои заслуги – лишь свидетельство их чувства собственной никчёмности, порождённого более глубоким разочарованием. Не раскрыв своей собственной великой истины, не восприняв исцеления, ради которого эти люди родились, они поставили себе целью успех. Неважно, что было их мечтой – популярность или звёздный блеск, публикация книги, отыскание истинной любви или победа над своим гневом – эти люди были убеждены, что их жизнь неполна.