Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Их предводитель поднял руки, призывая к молчанию, – он как будто был недоволен, что перестал быть центром внимания.

– Мы поклялись, что эти жадные, нечестивые судьи понесут наказание за свои преступления! – объявил бородач. – Также его понесут еретики и предатели, которые отрицают Божественное Присутствие и продают наши города англичанам и голландцам за горсть двойных фартингов. Мы привели сюда первую партию паразитов, но Бог даст, не последнюю.

Из рядов милиции послышались одобрительные возгласы. Шестьдесят или семьдесят гугенотов разразились стенаниями. Капитан ухмыльнулся.

– А им обязательно быть гугенотами, капитан? Или хватит того, что они законники? – раздался голос из толпы.

Лицо бородатого здоровяка стало серьезным. Он умел держать себя в руках.

– Успокойтесь, друзья, это серьезное дело. Королевское. Божье. Кто мы такие, как не смиренные орудия в Божьих руках, поклявшиеся исполнить Его волю? – Он перекрестился окровавленной рукояткой ножа. – Итак, кто следующий? Давайте, давайте! Чем раньше мы разделаемся с этими, тем скорее пойдем дальше.

Шестого человека поставили на колени.

Капитан внимательно посмотрел на него, и его губы растянулись в злобной усмешке: он узнал этого мужчину.

– Ты? – предводитель отряда милиции наклонился к самому лицу пленника. – Помнишь меня, да? Дело, которое ты вел. Бернар Гарнье? Ложно обвиненный в убийстве шестидесяти трех человек? И до сих пор преследуемый за долги, которые тогда образовались. Ты должен помнить, дерьмо, – после того, как прикарманил столько моих денег!

Он грубо рассмеялся. Связанный мужчина закрыл глаза и стал читать молитву.

– Нет, нет, – сказал Гарнье. – Этого ублюдка мы оставим на закуску. Поставьте его так, чтобы он все видел. И снимите с него обувь. Если он закроет глаза, проткните ему ноги, и не позволяйте ему бормотать свою гугенотскую чушь. А теперь приведите его жену и детей. Пусть смотрит, как я пускаю им кровь.

Тангейзер повернул голову влево и увидел приближающегося Тибо, по-прежнему без рубашки. Шпион часто и неглубоко дышал: гордость и отвага буквально распирали его. Щеки у молодого человека были красными и припухшими. Одну руку он прятал за спиной.

– Последуй моему совету, Тибо. Уходи, – сказал ему рыцарь.

– Верните мне ключ, – потребовал тот.

– Жаль, что ты сутенер. А то мог бы быть полезен.

– Отдайте ключ, или я расскажу, что ваш мальчишка – грязный еретик.

– Уходи немедленно, Тибо, или я тебя убью.

– Да? – Толстяк захихикал. – Это всё мои люди, идиот!

Матиас проткнул его живот кинжалом прямо под грудиной. За кожей и мышцами сопротивление клинку ослабло, но затем иоаннит почувствовал мягкий толчок – лезвие вспороло аорту. Он извлек кинжал и вернул его в ножны. Сутенер удивленно ойкнул и начал задыхаться. Его рана выглядела неопасной, но жизнь Тибо утекала в брюшную полость вместе с кровью, обильно орошавшей его кишки. Лицо шпиона стало бледным, и нож, который он прятал за спиной, выпал из его руки на землю. Неминуемая смерть заставила юношу искать благословения Тангейзера:

– Тут есть тысячи, которым хуже, чем моим девчонкам. Почему вы выбрали меня?

В глазах Тибо застыла растерянность.

Госпитальер развернул его и ухватил за пояс штанов сзади.

– Вот еще один предатель и безбожник, – объявил он. – Хотя и не законник.

Тангейзер швырнул сутенера в лужу крови. Ноги Тибо, пытавшегося устоять, зацепились одна за другую, и он рухнул ничком – руки его были слишком слабы и не смогли смягчить падение. Обрызганные кровью зеваки недовольно зашумели.