Двадцать четвертая буква - Том Лоу (2010)

В следующее мгновение О’Брайен стоял на высоком берегу и смотрел на залив с гаванью и кораблями. Вода была цвета чая. На вечернем небе опускались темные тучи, открывая луну. О’Брайен видел изображение женщины, проплывающей мимо луны; на этот раз он мог разглядеть ее лицо, лицо Девы Марии.

– Кто ты? – услышал О’Брайен собственные слова. – Где я?

Он потянулся к фигуре и коснулся влажной краски на холсте. Когда он взглянул на свои пальцы, их кончики покрывала телесная краска. Он вновь посмотрел на картину, но лицо женщины было размытым.

О’Брайен резко сел на кровати. Сердце колотилось, по бокам тек пот, впитываясь в простыни.

Он взглянул на часы. 6:30. Если внутренний будильник установлен, он всегда срабатывает. Всегда вырывает его из сна.

О’Брайен принял душ, надел чистую рубашку и джинсы и пошел к джипу. Проехал несколько миль, пока не добрался до «Севен-элевен» на Артур-Годфри-роад, и припарковался, чтобы позвонить из автомата. Он набрал Уэйверли Кондос и сообщил о сильном шуме в 1795-м. Вскоре он пересек Макартур-козуэй, повернул на юг и остановился у «Корнер-кафе», чтобы позавтракать. Дизайн заведения подражал ирландскому пабу и ресторану – десяток бело-зеленых кабинок и столько же столов. В блеклом баре был единственный клиент и пожилая барменша, на груди которой болталась табличка с именем «Джесси». Пахло беконом, пивом и сигаретами.

Официантка, за сорок, с характерным кашлем курильщика, взяла меню, пожелтевшее, забранное в исцарапанный пластик, и провела О’Брайена мимо стойки бара в угловую кабинку. По телевизору, висевшему над стойкой, шла программа «Сегодня».

– Нужна пара минут, или ты уже знаешь, чего хочешь? – спросила официантка.

– Яичницу. Пшеничные тосты, картошку и черный кофе.

– Сейчас принесу кофе, дорогой.

О’Брайен протянул ей заляпанное меню. Когда официантка отошла, он достал телефон и стал набирать письмо Дейву Коллинзу. К письму он приложил сделанную вечером фотографию луны с облаком.

«Дейв, к письму приложена фотография луны, о которой я упоминал вчера вечером. Тебе не кажется, что она похожа на рисунок отца Каллахана? Я уже где-то видел это или что-то очень похожее. Картину. Кажется, старую. Возможно, Ренессанс или еще более раннюю. Еще там может быть хищная птица. Попробуй провести небольшое исследование… и посмотрим, что тебе удастся отыскать, о’кей? Спасибо. Как Макс?»

Официантка принесла О’Брайену кофе.

– Заказ будет готов через минуту.

О’Брайен кивнул и отпил кофе. Потом открыл папку с делом. Когда он добрался до расшифровки показаний Джуди Нилсон, соседки Александрии по квартире, он обнаружил подробности, о которых не помнил. Отвечая на вопрос, как часто Джонатан Руссо бывал в их квартире, Джуди сказала: «Слишком часто. А потом он перестал появляться. Не знаю почему. Алекс не хотела об этом говорить. Я думаю, она боялась, что я расскажу Чарли. В любом случае тогда Алекс начала получать звонки, после которых ей приходилось уходить. Она ненавидела туда идти. Говорила, что этот парень наводит на нее жуть. Она возвращалась со встреч с ним, наверное, в мотеле, и долго стояла под душем. Однажды я услышала, как она плачет в душе, я усадила ее, и мы поговорили. Она сказала, что думает о самоубийстве. Я сказала, если ее жизнь стала настолько ужасной, пора что-то предпринять. Списать убытки и бежать. А через три дня ее убили».

О’Брайен перечитал документ. Он отхлебнул кофе и задумался над словами Джуди. Что-то не сходится. Зачем Руссо встречаться с Александрией в мотеле? В клубе у него был личный кабинет, а на берегу залива – дом в средиземноморском стиле. В момент убийства Александрии было двадцать четыре года, не самый подходящий возраст для педофила.

Мобильник О’Брайена зазвонил.

– Где тебя носит? – спросил детектив Рон Гамильтон.

– Завтракаю. Рон, у меня есть записанное на пленку признание Руссо.