Двадцать четвертая буква - Том Лоу (2010)

О’Брайен отключился. Когда его зашьют, он наберет Рона Гамильтона, чтобы узнать, нашли ли тело – тело Салазара. А потом будет видно, намерены ли его обвинить в убийстве.

Сейчас он сидел и смотрел на восходящее солнце четверга. На горизонте разбегались нежные оранжевые и алые полосы. Поверхность воды сияла индиго. По пурпурному небу пролетел пеликан, он парил, лишь дважды взмахнул крыльями. А океан одевался в цвета нового дня.

71

Доктор Сет Ромберг зашивал О’Брайену бровь, когда в маленький кабинет, находящийся всего в двух кварталах от больницы, зашел детектив Рон Гамильтон. Гамильтон посмотрел на О’Брайена.

– Шон, Бога ради, что случилось? Здорово досталось?

– Жить будет, но какое-то время поболит, – ответил доктор.

Врач – чуть за тридцать, ранняя лысина – стал выписывать рецепт. Потом посмотрел на О’Брайена поверх очков.

– Шон, начни принимать это дважды в день, как можно скорее, чтобы убить инфекцию. Положи пакет со льдом на глаз. А вот это – болеутоляющее.

Уже повернувшись к двери, он добавил:

– Печально слышать, что тебя ограбили.

Доктор исчез в соседней комнате, и Гамильтон немедленно переспросил:

– Ограбили?

– А что я должен был ему сказать? Док, меня швырнули на ринг с психопатом-убийцей, который в буквальном смысле хотел оторвать мне голову. Меня чуть не угробили на людской бойне. Туристы из разных стран приезжают, чтобы посмотреть, как один человек забивает другого до смерти. А если тебе не удалось попасть на живое шоу, можешь купить запись на черном рынке DVD и интернет-сайтах для кабинетных извращенцев.

– Ты можешь ходить? – спросил Гамильтон.

– Ноги мне не переломали.

– Тогда давай выйдем отсюда и поговорим, ладно?

* * *

Гамильтон и О’Брайен сели в полицейскую машину без опознавательных знаков, и О’Брайен откинулся на подголовник. Его мобильник зазвонил. Дэн Грант.

– Шон, мы просмотрели записи о разговорах с мобильника Лайла Джонсона в день убийства. Там только один звонок. Он звонил на домашний номер – жене.

– И никаких звонков в Майами?

– Нет.

– Он звонил куда-то еще. Возможно, стащил чей-то телефон в больнице. Посмотри заявления об украденных телефонах. Если найдешь, проверь звонки с этих номеров в тот день. Спасибо, Дэн.

О’Брайен отключился и посмотрел на Гамильтона.

– Прежде чем я расскажу, как провел эту ночь, могу я узнать, что случилось с тобой? Рон, если мне когда-либо требовалась поддержка, то именно этой ночью.

– Авария, Седьмая и Коллинз. Даже с мигалкой я двадцать минут не мог никуда выбраться. К тому времени, когда я доехал до зала, это место было пусто, как церковь по понедельникам. Все заперто. Темно. Никаких следов желтого «Феррари». Вообще никого. В квартале оттуда видел черный «Ти-Берд». Все.

– «Ти-Берд» – мой.

– Твой?

– Одолжил у бывшего адвоката, Такера Хьюстона.

– Погоди минутку… На тебя работает Такер Хьюстон?

– Он оказывает мне любезность. В действительности он оказывает любезность Чарли Уильямсу. Он пытается получить распоряжение об отсрочке казни у федерального судьи, Сэмюэла Дэвидсона.

– Как тебе удалось уговорить Такера Хьюстона ввязаться в это дело?

– Просто. Он честный адвокат. Когда ты приехал к залу?

– После девяти.

– Если только у меня не случился провал во времени… примерно тогда из меня в прямом смысле выбивали дерьмо.

Следующие десять минут О’Брайен рассказывал Гамильтону, что произошло между тем моментом, когда он вошел в тренажерный зал, и пробуждением в переулке рядом с кучей мусора.

Гамильтон откинулся на спинку сиденья и издал неопределенный звук, то ли вздох, то ли ворчание.

– Думаешь, ты убил Салазара? – спросил он.

– Нет. Но хотел. Он лежал, и когда я грохнулся с ринга… он еще дышал.