Двадцать четвертая буква - Том Лоу (2010)

– Для удобства показа я разделю экран на части. Левая половина пока останется черной. На правой – то изображение рисунка отца Каллахана, которое мне прислал Дэн Грант. Через минуту я выведу в левой половине увеличенную фотографию луны, которую ты сделал ночью.

Он взглянул на О’Брайена поверх очков.

– Тебе удалось оказаться в нужное время в нужном месте, при подходящих атмосферных условиях…

– Ты имеешь в виду тучи?

– Далеко не только их. Весьма примечательно, что тебе удалось увидеть это и сфотографировать. Смена времен года, ход планет и времени.

– Что?

– Равноденствие – уникальный момент, когда день и ночь, или черное и белое, если желаешь, равны друг другу. Луна восходит строго напротив солнца. Когда луна восходит, поднимается с востока над океаном, создается оптическая иллюзия. Из-за нее луна над горизонтом кажется намного больше, чем в любой другой точке неба. Над поверхностью земли или, как в нашем случае, над поверхностью океана возникает ложная перспектива, в результате чего луна в эту ночь и именно в этот момент кажется больше, чем обычно.

– Но я видел и сфотографировал не иллюзию, а реальность.

– И вот перед нами отличное полотно, огромная полная луна, а потом на нее надвигается черное – туча, которая как бы застывает, и ты успеваешь ее сфотографировать. Не Мона Лиза, конечно, но фотография поражает. Знаешь, есть такое выражение «парад планет»… А у тебя были атмосферные условия, подходящее время года, луна в нужном месте над океаном, и все это дало тебе отличную возможность…

Дейв нажал клавишу. В левой половине экрана появилась фотография луны, сделанная О’Брайеном.

– Посмотри сюда, – сказал Дейв. – Твоя луна в равноденствии, прикрытая тучей, имеет, как ты и думал, поразительное сходство с рисунком отца Каллахана.

О’Брайен сел рядом с Дейвом и стал молча изучать оба изображения. Макс подбежала и устроилась рядом с ним.

– Когда я увидел, – произнес О’Брайен, – как эта туча затягивает луну, у меня в голове всплыло кое-что виденное в прошлом. Нашел тело отца Каллахана, я не смог прочесть его рисунок, но когда заметил силуэт на луне, то почувствовал, что две картинки как-то связаны. Во сне я видел… изображение Девы Марии. Она сходила с луны. Луна висела над заливом, кораблями… кажется, один корабль в гавани горел. Ястреб летал по старому собору. Еще там был волшебный человечек и ангел. Потом ангел указал на Деву Марию. Я видел мужчину в ниспадающем халате, который читал книгу, возможно, Библию. Я помню, как потянулся, чтобы дотронуться до Марии, и коснулся влажного холста.

Дейв кивнул.

– Я прочесал залы всех музеев, которые выставляют свои коллекции онлайн, а большинство из них так и делают. И даже если нет, работы мастеров можно найти на самых разных сайтах.

– Мастеров?

– Именно, Шон. Тебе снился не дрянной кошмар, друг мой. Ты собирал в памяти кусочки картины одного из лучших и, возможно, наиболее проработанного специалистами художника в истории искусства Ренессанса.

– Кого?

– Сегодня его понимают ничуть не лучше, чем в его дни, в конце четырнадцатого столетия. Когда Колумб открывал Новый Свет, этот художник писал свет истязуемый. Место, где существуют сад земных наслаждений, семь смертных грехов, Страшный суд… и сейчас, Шон О’Брайен, я покажу тебе картину Иеронима Босха, которая сводит вместе кусочки головоломки.

Дейв нажал несколько клавиш. Оба изображения исчезли с экрана, и на их месте появилась картина. Старая картина. На ней был изображен мужчина, сидящий на холме над гаванью. В гавани горел корабль. В левом углу картины сидел ястреб. Справа стоял на цыпочках гномоподобный человечек. На заднем плане на холме высился ангел. Он указывал на изображение солнца или луны, в центре которого сидела на полумесяце Дева Мария, держащая на руках младенца.

О’Брайен наклонился к экрану.

– Это она! Я помню, я видел ее в детстве, когда ходил на передвижную выставку в испанском музее.