Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) - Энтони Гилберт (1939)

– Что, неужели разочарованный родственничек ничего подобного вам не говорил? – Крук поцокал языком. – Дружище, вы даже не приблизились пока к пониманию тех возможностей, которые открывает наша профессия. Меня как-то попросили составить подробный список всех расходов, включая почтовые, и ничего, справился. Ладно, что было с нашим другом дальше?

– Довольно долгое время мы ничего о нем не слышали. Вроде осел где-то.

– И когда это примерно могло быть? – перебил его Крук.

– Году в двадцать втором или двадцать третьем.

– И все это время он не пытался с вами связаться?

– Говорю же, мы ничего о нем не слышали. Осенью двадцать третьего умерла его мать, и на похороны он не приехал. Мне это показалось несколько странным.

– Вы ведь семейные дела не часто ведете? – вежливо осведомился Крук.

– Прощу прощения, сэр?.. – вскинулся Маргетсон.

– Вы никогда не задавались вопросом, сколько родичей приходит на похороны только для того, чтобы удостовериться, что другие не обвели их вокруг пальца?

– По правде говоря, я получил от него короткую записку примерно на эту тему, – признал Маргетсон голосом жестким, как сильно накрахмаленный воротничок сорочки. – Но миссис Феррис предпочла оставить небольшое наследство внуку. И я ее вполне понимаю. Женщина, привыкшая бережно относиться к деньгам, она не могла не видеть, как ее сын транжирит свое армейское пособие на один безумный проект за другим. Мне кажется, муж не давал ей особо разгуляться, возможно, без задней мысли, но… – Последовало традиционное адвокатское пожатие плечами, долженствующее намекнуть на бездны потаенного смысла, но на самом деле скрывающее лишь неумение закончить предложение.

– И дальше?

– Через месяц-другой он появился у меня собственной персоной. Выглядел, должен признать, ужасно. Спрашивал, не могу ли я помочь ему найти работу где-нибудь за границей – немедленно.

– Деньги у него были?

– Просил одолжить. Такой возможности у меня, естественно, не было. Не в том я был положении, чтобы сколько-нибудь существенно ему помочь. Помнится, предложил фунт.

– Ну и как он, взял?

– Не то слово – набросился.

– Видно, совсем до края дошел. Ну, и дальше…

– С тех пор я ничего о нем не слышал.

– То есть пока не натолкнулись на всю эту вонючую историю в газетах.

– Сначала я даже не было уверен, что речь идет о моем шурине.

– Неужели вас и фотография ни в чем не убедила?

– За четырнадцать лет человек может сильно измениться. К тому же… никак не думал, что он может стать церковным служкой.

– Один малый сказал как-то, что самое интересное в жизни – неожиданность, – угрюмо заметил Крук.

Маргетсон нахмурился.

– На самом деле, – продолжал Крук, – в двадцать пятом году он женился – на приличной девушке, дочери фермера, которая, похоже, и помогала ему все это время держаться на плаву. Тогда он работал носильщиком в одной захудалой лондонской гостинице. В церковь пришел позже.

Маргетсон демонстративно передернулся.

– Боюсь, он не из тех, кто подолгу задерживается на одном месте. Ему никогда не хватало терпения освоить какую-нибудь профессию…

– И денег, – подхватил Крук. – Никогда не приходилось слышать о некоем Фентоне?

Маргетсон задумался.

– Не припоминаю такого имени.

– Осмелюсь предположить, вы никогда его и не слышали, – утешил его Крук.