Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) - Энтони Гилберт (1939)

– Не знаю. Но вообще-то я видел Гуверолицего в башмаках. Такие, знаете, с острыми мысами, скорее даже не башмаки, а туфли, – добавил он на тот случай, если Крук не понимает, что среди братства, к которому принадлежит он, Брэди, все, что прикрывает ноги и сделано из материала, хоть отдаленно напоминающего кожу, именуется башмаками. – А вот если у того, другого малого башмаки и имелись, то он взял их с собой в кровать. Во всяком случае, вокруг и следов их не было.

– А когда ты утром проснулся, он был на месте?

– Это вы про кого, про его милость любителя башмаков? Да нет, наверное. А чего ему там делать, как, впрочем, и любому из нас? К тому же к девяти оттуда надо выметаться – у Генри такое правило, – а если вздумаешь качать права, места в следующий раз не получишь.

– У Генри, должно быть, хорошая память на лица.

– Тех, кто хоть раз бучу затеял, точно не забывает. Большинство парней, что там ночует, скорее с полицией готовы дело иметь, чем с Генри.

– Он ушел раньше тебя?

– Нет, точно нет.

– А когда наш приятель смылся? – Крук мотнул головой в сторону газетной фотографии.

– Этот? Еще до того, как я проснулся. Уходить можно начиная с шести утра, но большинство старается задержаться подольше. Незачем вставать, понимаете? А тут еще холодрыга страшная по утрам.

– Но нашего друга это не смутило?

– Думаю, он просто не хотел поднимать шум из-за башмаков.

– А того, другого, ну, любителя чужих башмаков? Ты ничего не путаешь?

– Когда я проснулся, он мирно похрапывал.

– И когда это примерно было?

– Ближе к восьми. Я ушел около половины девятого, и он еще оставался на месте.

– Точно? – довольно равнодушно спросил Крук, но Билл Парсонс уловил бы в его голосе знакомые ноты.

– Жизнью готов поклясться, – жарко заверил его Брэди.

Крук поднялся с места, к явному неудовольствию своего собеседника. Не много есть на свете мест, где безработный чувствовал бы себя так же уютно, как в пивном баре.

– Ну что ж, отлично, – любезно откликнулся Крук – Надежда Преступников, – потому что, возможно, такая необходимость возникнет.

– В печенке у меня все это сидит, – в классической для себя манере обратился Крук к Биллу Парсонсу, оказавшись под вечер у себя в кабинете. – Нормальные люди делают за полицию ее работу – это же настоящий скандал. Мое дело – защищать Ферриса, а чем приходится заниматься? Расследованием убийства в Кэмден-тауне.

– Ну, и что мы имеем? – усмехнулся Билл.

– Тебе приходилось бывать в районе Хэмптон-корт? Это настоящий лабиринт. Выходишь в хорошо известный тебе переулок, который, по твоим расчетам, должен вывести тебя в центр города, а через две минуты снова оказываешься в самом начале. Этот малый, Фентон, – если он, конечно, Фентон, – знал эти места не хуже самого Брэди. Ему надо было избавиться от башмаков, и он выбрал самый удобный способ. Кому придет в голову разыскивать парня, заглянувшего в четырехпенсовую ночлежку?

– То есть, вы хотите сказать, он опасался этих башмаков? Но почему?

– Именно это нам и предстоит выяснить. И не говори мне, будто он просто проспал ночную стычку. В газетах ничего про эти башмаки не было?

– Нет.

– Что ж, придется самим этим заняться. Надо понять, почему Фентон так стремился от них избавиться. В любом случае, моя первоначальная версия идет прахом. Я исходил из того, что Фентону зачем-то нужно было убрать с пути Ферриса и он просто по ошибке воткнул нож в спину не тому, кому собирался. Но если Фентон вообще не имеет к этому убийству никакого отношения, то, может быть, полиция, в порядке исключения, попала в точку, может быть, это действительно дело рук Ферриса. Потому что если этот тип в семь тридцать был в Драммонд-отеле, он никак не мог прикончить нашего неизвестного друга в шесть пятьдесят семь. Даже Эвклид не стал бы этого отрицать.