Замурованная. 24 года в аду - Найджел Кауторн (2010)

И они тоже поверили в ложь о бегстве Элизабет в сектантскую общину. «Никто и не представлял, что скрывалось за этим на самом деле, – говорит Герльбауэр. – Йозеф казался нормальным отцом и примерным семьянином. Он всегда трудился на работе или дома, где, кстати, никогда не возникало никаких проблем. Он был общительным, отзывчивым, открытым, и его любили соседи. Мы верили, что Элизабет сбежала и уже не вернется, – все верили. Мы не сомневались в этом даже тогда, когда возникал кто-то из ее детей и его принимали в семью».

Семья была совершенно не готова к страшным открытиям. «Мы были шокированы его поступком, – сказал Герльбауэр. – Это был не тот человек, которого мы знали».

Но все они переживали за Элизабет: «Нет слов, чтобы описать те душевные муки и боль, через которые она прошла. Это ужасное испытание выше всяких слов. Это просто что-то невозможное».

Семья старалась держаться подальше от публики. После разоблачения преступления, совершенного по отношению к ее сестре, жена Герльбауэра оставила их дом в Трауне. Тем временем на коттедже младшей сестры Элизабет Габриэль в Амштеттене, где она жила со своим мужем Юргеном Хельмом, появился знак: «Reporter nicht erwunscht» – «Репортерам просьба не беспокоить». Похожие знаки стали появляться и на других домах Амштеттена, поскольку австрийский городок пытался противостоять неутолимой жажде журналистов до подробностей одного из самых выдающихся и шокирующих преступлений за всю историю страны.

10. Семейное воссоединение

Казалось, обнаружив, что происходило у нее в доме, никто не был удивлен больше, чем Розмари Фрицль, – некоторые до сих пор уверены, что она знала обо всем с самого начала. Она находилась на отдыхе, когда страшная правда открылась миру.

«Розмари не было дома, когда Керстин вывели на улицу и отвезли в больницу, – сказал семейный адвокат Кристоф Хербст. – Она каждый год уезжала на неделю в Италию отдохнуть».

Фрицль, казалось, намеренно ждал, пока уедет его жена, чтобы вывести Керстин из подвала, хотя состояние ребенка стремительно ухудшалось. Ее отсутствие было подтверждено присланной из Италии в Амштеттен открыткой уже после того, как миру стали известны кошмары подвала. На ней был изображен идиллический пейзаж с озером на севере Италии, а в строку «кому» было вписано: «Семье Фрицлей».

Розмари писала: «Дорогие мои! Мой отпуск проходит замечательно. Хотя я каждый день сильно занята, просто мгновенно засыпаю, когда падаю в кровать. Я скоро буду дома. Люблю, мама».

Как всегда, Розмари путешествовала в одиночестве, оставив детей на попечение их любящего отца. Она находилась в блаженном неведении о драме, разворачивающейся в стенах ее дома. Но как бы то ни было, она не могла не быть в курсе событий вечно.

«Как только она услышала о Керстин, она немедленно вернулась», – рассказал Хербст.

По иронии судьбы открытка изображала маленький скалистый островок Исола Белла в озере Маггиоре, где в семнадцатом веке одним местным аристократом был построен дворец. Легенда гласит, что его домашние дамы просили его построить на острове, в стороне от его замка на материке, новое палаццо, где им не пришлось бы слушать стоны заключенных, доносящиеся из темниц.

Фрицль воспользовался отсутствием своей жены, чтобы увезти находящуюся в критическом состоянии Керстин из бункера. Считают, что после того, как ей оказали бы помощь в больнице, он хотел увезти ее обратно в дом – в подвал – еще до возвращения Розмари, но общественность, взбудораженная обращением доктора Райтера на телевидении, разрушила эти его планы.