Замурованная. 24 года в аду - Найджел Кауторн (2010)

В клинике было включено приглушенное освещение, чтобы мальчики постепенно могли привыкать к обычному свету. Хотя Элизабет раньше спокойно воспринимала солнечный свет, после 24 лет темноты она не могла смотреть на него, и врачам приходилось закрывать окна, чтобы сильный свет не подорвал и без того хрупкое здоровье их пациентов.

«Им нужно развивать восприимчивость к солнечному свету, а также чувство пространственной ориентации», – сказал доктор Кепплингер.

Пока Стефана и Феликса не вывели из их укрытия, ни один, ни другой никогда не видели предметов на расстоянии. Но эту проблему могло решить время. Им также предстояло узнать о многих бытовых вещах: обо всем, начиная от телефонов и машин и заканчивая компьютерами, деревьями и воздухом. Феликс по-прежнему проявлял любопытство к разнообразным звонкам на мобильных телефонах.

Были и другие вещи, к которым нужно было привыкать. Хотя дети знали, что наверху у них есть брат и сестры, не совсем понятно, какое значение они этому придавали. С самого рождения запертые в подвале, они не вполне могли ухватить суть этого понятия – «наверху» – как и любого понятия вне замкнутой клетки без окон. Всей правды об их ужасном положении мать им никогда не говорила. Наоборот, она сочинила для них сказочный мир, наполняя их головы невиданными приключениями принцев и принцесс. Единственным соприкосновением детей с чем-то, отдаленно связанным с реальностью, были сюжетные коллизии героев из дневных сериалов.

«Они как будто создавали собственный иллюзорный мир», – заключил Ротрад Пернер, профессор психиатрии Дунайского университета города Кремс-на-Дунае, который осматривал их.

Им предстояло постепенно привыкать к настоящей жизни – к миру, где есть солнце и пространство, к миру, где у них есть братья и сестры, к миру, полному незнакомцев и новых возможностей. Но сколько бы перспектив ни открывал перед ними этот мир, горькая правда в том, что им обоим нанесен непоправимый ущерб, эмоциональный и психический, как прямой результат их долгой изоляции.

«С психологической точки зрения все зависит от того, что говорила им их мать на протяжении этих лет, объясняла ли она причины, по которым они заперты там, или они принимали это положение как нормальное состояние», – сказал профессор Пернер.

Когда подтвердилось, что дети-«подкидыши» тоже являются плодами инцеста, они тоже были подвергнуты внимательному медицинскому осмотру. Выяснилось, что они были здоровы, но только относительно: были подозрения на то, что они страдали от сердечной недостаточности, но их состояние даже сравнить было нельзя с состоянием их братьев и сестры, которые жили под землей.

«Между теми из них, кто прожил нормальную жизнь, и теми, кто жил 24 года в этой камере, огромная разница», – сказал доктор Кепплингер. Но и Лизе, Монике и Александру тоже пришлось многое пережить. В частности, Александр уже был нестабилен, когда ему рассказали, что люди, которых он считал своими родителями, на самом деле его бабушка и дедушка, а его настоящая мать бросила его и живет в секте. После этого он долго боялся, что она может вернуться, чтобы забрать и его.

Теперь им приходилось уживаться с новой и куда более страшной правдой. Их мать вовсе не бросала их – над ней надругались и держали всего в нескольких метрах под их ногами, а они даже не подозревали, что она всегда была там. Строгий домашний командир, которого они по-своему любили, был на самом деле злым и жестоким чудовищем, вышедшим из ночного кошмара. У них были трое братьев, о которых они и не подозревали, а у Александра был брат-близнец, который теперь уже давно мертв. Было очевидно, что понадобится не один год, чтобы весь ужас случившегося в их доме полностью проник в их сознание.

«Каждому из детей нужна индивидуальная психотерапия, и нам следует быть осторожными, чтобы не перегнуть палку», – продолжал Кепплингер. Но, разумеется, дети из подвала стоят сейчас на первом месте – они перенесли травму гораздо более сильную.